«Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг. - [188]
За рубежом, в частности в эмигрантской среде, не убывало недоумение по поводу выбранного в 1927 году политического направления в СССР. Умножались гадания и в ту и в эту сторону, что вовсе неудивительно, поскольку таковой противоречивой была и сама политика. Нэп испытывал мучения и погибал, разрываясь на свои две составные части.
Например, в инструкции о выборах в Советы 1926 года явно проступала тенденция к усилению политического монополизма. Инструкция усиливала меры против всех тех элементов, которые могут оказаться в оппозиции «пролетарской диктатуре», ограничивала избирательные права около 50 % граждан, преимущественно сельского населения, торговцев, кустарей, духовных лиц и т. д. В прежней инструкции 1925 года этого не было.
Но наряду с этим наблюдалась вынуждаемая экономическими проблемами целая серия шагов вправо в области хозяйственного права и стимулов к развитию хозяйства. Они проявились в раздаче государственных земель в бессрочное и безвозмездное пользование, в правилах об отчуждении госимущества (которые при желании можно было обратить в правила о полной денационализации промпредприятий), в создании права собственности на торговые суда, в законе 11 октября об авторском праве и т. д. В то же время в области торговли усилия против частников нисколько не уменьшались, а новые правила даже вводили суровую уголовную ответственность за торговые проступки вроде «незаконных» накидок на цену и т. д.
Ситуация с техническими культурами, в точности как при военном коммунизме, на год предвосхитила положение с зерновыми. В 1926 году правительство перегнуло палку эксплуатации крестьянского хозяйства при помощи низких цен на лен. Результаты последовали необыкновенно быстро — сократились посевы льна и совсем катастрофически упали государственные заготовки текущего урожая. Правительству пришлось в срочном порядке повысить цены на лен задним числом, путем доплаты крестьянам за ранее сданный лен; понизить налог для льноводческих хозяйств и, главное, повысить цены на лен урожая 1927 года. Милюковские «Последние новости» под заголовком «Хорошие новости» отмечали появление у Рыкова в советском правительстве довольно объективных планов в области удовлетворения нужд сельского хозяйства[869].
Различные устремления и интересы блуждали в лабиринте необходимости изменения экономической политики, а его извилистый коридор становился все теснее и опаснее. Это выразилось в бюджете государства на новый 1927/28 финансовый год, чья «напряженность» была очевидна всем. Например, доля бюджета в национальном доходе поднялась до 30,3 % против 23,75 % в прошлом году. На практике это как раз и означало, что начинается колоссальный нажим на народное хозяйство и общество: нажим налоговый, резкое увеличение чрезвычайных доходов в виде принудительных займов и прочее. Ассигнования на промышленность в 1927/28 году предполагались в размере 529 млн рублей вместо 415 млн в прошлом году.
Все эти планы оформились на фоне растущего сопротивления крестьянства и резкого ухудшения социального самочувствия общества. Анализируя кризисные явления в СССР, наблюдатели из «Последних новостей» и «Социалистического вестника» в один голос заявляли о ближайшем крахе нэпа. Причем довольно близоруко предсказывали, что его обломки начнут рушиться именно в правую сторону, что, следовательно, сулило желанное освобождение несчастной России от коммунистической власти. Почему-то в Сталине они продолжали упорно видеть человека группировки т. н. «красных капиталистов».
Было к лучшему, что Сталин до поры не проявлял принципиальности в экономических вопросах и жертвовал принципиальностью ради власти. Самая надежная нить Ариадны в идеологических тупиках— это борьба за власть. Сталин в период нэпа тайком побывал в объятьях всех идеологических уклонов, но действительность неумолимо влекла его к единственному решению в сложившихся условиях. Дилемма второй половины нэпа вначале в лицах выглядела так: либо предоставить возможность накопления крестьянству (это — Сокольников, Рыков, Бухарин), либо военнокоммунистический нажим на крестьянство (это — Троцкий и Зиновьев), другой возможности в нэпе не видели. Сталин выведет противоречие на новый виток: нажим на крестьянство, но не военнокоммунистический, не на частника, а на крестьянство, организованное в колхозы, что означало конец крестьянского хозяйства и финал нэпа.
Действительно, сам Сталин был очень неоднозначен в своих поступках и декларациях. Хитрый «азиатище» вел тонкую политику в условиях незавершенной борьбы с левыми при ненадежных союзниках справа, избегая резких заявлений. 5 ноября 1927 года он в беседе с иностранными рабочими делегациями по вопросу о судьбе сельского хозяйства высказал немало умеренных суждений. На XV съезде, судя по его выступлениям, он по-прежнему оставался приверженцем нэпа в деревне. Не исключено, что это была просто игра против оппозиции, поскольку эти заявления существенно противоречили той силовой политике, которая стала проводиться по его указанию спустя всего два месяца. После XV съезда эмигрант Струве злорадствовал: «То, что казалось столь запутанным, разрешено с гениальной простотой». Внутри — возврат к политике военного коммунизма, вовне — пресмыкательство перед иностранным капиталом. «Удивляться нужно, как до сих пор никому в голову не приходило, что именно это и требует строительство социализма в одной стране, а не во всех сразу»
