«Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг. - [179]

Крестьянская и беспартийная армия как орудие диктатуры пролетариата — это выглядело, по меньшей мере, подозрительно, поэтому вопрос о смычке с крестьянством приобрел в отношениях с армией исключительное политическое значение. Тогда, по признанию начпура Бубнова, Красная армия представляла собой очень чуткий инструмент, который отражал малейшие колебания крестьянства. Политуправление строило свою работу в армии на трех китах — военизация, советизация и интернационализация призванных. Но вместе с тем дельцы ПУРа отмечали, что когда красноармейцы слушают политбеседу, они вроде бы понимают и со всем согласны. Но буквально сразу после политчаса в кругу товарищей начинают говорить совсем другим языком[836]. Этим разным языковым диалектам, который один для начальства, другой для своих, крестьяне были обучены веками своих противоречий с помещиками и властью. Крестьяне, верные традициям, соображали так, что пролетарии всех стран — это замечательно, но в конечном счете немцы — это немцы, а англичане — это англичане. Интернационализация гибла в топком крестьянском сознании, где давно нашли свой конец немало просветителей разного сорта и толка, охочих до мужицкой шеи.

Секретариат ЦК после устранения Троцкого из армии фактически продолжил его политику по обособлению армейских политорганов от партийных и советских властей. В июне 1925 года Оргбюро пересмотрело свое прошлогоднее августовское положение о взаимоотношениях армейских парткомиссий и местных парткомов по делам приема в партию и личным делам коммунистов. Пересмотр состоялся в сторону предоставления большей автономии армейским партийным органам, парткомы только информируются и их мнение лишь принимается во внимание[837]. Потом оппозиционер Залуцкий возмущался на ковре Оргбюро, что у ленинградского комитета отсутствует связь с кадровыми частями армии и флота, партячейки армии изолированы от местных партийных органов. «Вы, — бросил Залуцкий секретарям ЦК, — на 100 % осуществили организационные намерения Антонова-Овсеенко и даже на 150 % и обособили военных коммунистов от всей организации. Я считаю, что виновником этого является т. Бубнов»[838].

Настроения командиров Красной армии сфокусировались в профессиональные интересы, в равенство полунищенского существования, невысокий социальный статус, негативное отношение к назойливому вниманию Политуправления армии, к гвардионству комячеек при осточертевшей комфразеологии, наполнявшей жизнь и учебу. В соответствии с новым законом от 28 сентября 1925 года о воинской повинности в конце 1926 — начале 1927 года в Красной армии произошло установление системы единоначалия и сокращение численности командного состава (около 16 000 чел.). Это по своим масштабам более всего напоминало чистку 1924 года, которая изменила красный комсостав и вычистила в громадном количестве сторонников Троцкого из армии. Эмигранты замечали, что каждая фаза большевистской склоки неизменно сопровождается снятием с постов подозрительных вождей Красной армии и более или менее массовой чисткой среднего комсостава.

Непонятная и загадочная Красная армия в силу своей разнородности и вечной оппозиционности партаппарату не могла быть привлечена к делу, однако ОГПУ со своими специфическими функциями и методами с 1927-го года начинает активно вовлекаться во внутрипартийную борьбу. Летом Секретариат ЦК дал директиву на места выделить для работы в ОГПУ из лучших и опытных кадров, служивших когда-то в чека, более 400 человек. Запрос тайного ведомства был выполнен сполна[839]. Устами Менжинского в годовщину смерти Дзержинского оно уже тихо, но внятно известило, что будет в распоряжении у ЦК[840]. Менжинский в гражданскую стал начальником Особого отдела ВЧК, который занимался контролем над армией, поэтому абсолютно закономерно, что в период борьбы с Троцким этот отдел приобрел особый вес в глазах Сталина. Начальник ОСО Менжинский в 1923-м году сменил Уншлихта на посту фактического руководителя ОГПУ, а после кончины Дзержинского стал его председателем. Менжинский говорил: «ОГПУ обязано знать все, что происходит в Советском Союзе, начиная от Политбюро и кончая сельским советом. И мы достигли того, что наш аппарат прекрасно справляется с этой задачей»[841].

В любом обществе существует область отношений, подпадающая под внезаконное регулирование, и если оттуда уходит государство, государственные органы, то она мгновенно заполняется криминалом. Внеуставные и, если смотреть шире, внезаконные отношения появляются там, где получается зазор между законом и необходимостью реального управления. Если там пустое место, то это сразу заполняется внезаконными методами регулирования. Существеннейшая характеристика общества заключается в том, кто занимается внезаконным регулированием: либо государство (в виде организаций типа ГПУ), либо дельцы биржи и организованный криминал. В 1920-х годах, как и всегда, система госбезопасности в силу своего сугубого централизма, будучи гарантированной от проникновения посторонних элементов через выборные каналы, являлась надежным бастионом политической организации.