Орден Дракона - [13]

— Вспыхнуло несколько восстаний, — сообщил мне эльф-разведчик, явившийся ко мне с докладом о положении во вражеском войске. — Джинсарры развернулись и двинулись назад, на юг. Их предводитель бросил в лицо Мехмеду оскорбление и вышел из его шатра без разрешения. Халиф велел казнить его и отправил за джинсаррами азабов, те окружили дезертиров и тогда к ним вышел сам халиф. Он пообещал жизнь тем, кто вернётся в его армию, хотя раньше ничего подобного не случалось.

Действительно, железная дисциплина в армии Мехмеда поддерживалась весьма жестокими способами, а за дезертирство было лишь одно наказание — смерть. Если уж Мехмед обещал жизнь дезертирам, значит, ему, действительно, не хватало солдат, однако надо будет ещё уменьшить их количество.

— И много согласилось? — спросил я у эльфа.

— Большинство, — ответил тот. — Джинсарры, конечно, гордый народ, но их дух сломлен и многие попросту хотят жить.

Я кивнул сам себе, глядя на проходящих мимо беженцев, жестом отпустил эльфа, скрывшегося из виду. Взгляд мой наткнулся на небольшой отряд прокажённых в просторных жёлтых одеждах. В голову мне пришла одна очень интересная мысль, как сказал бы Делакруа: "вполне в моём духе". Я вскочил в седло и подъехал к пленникам, которых каждую ночь приводили в мою армию, чтобы они выполняли всю чёрную и грязную работу, на какую я бы не отрядил и последнего сибийца. Многие из них были не последними людьми в войске Мехмеда и одежды их, не смотря на плен и побои, были всё ещё в приличном состоянии. Я велел стражам раздеть пленных — и солдат, и вельмож, и полководцев — и раздать их одежду прокажённым, чумным и холерным больным, попадавшимся на пути. Переодетых больных я отправил к халинцам, дабы они заражали моих врагов своими смертельными болезнями. Но и на этом я не остановился. Я собрал всех больных дурными болезнями шлюх из передвижных солдатских борделей, следовавших за моей армией, отправив их следом за прокажёнными и чумными. Возвратившимся я щедро платил за доказательства того, что они побывали в стане халинцев, и отправлял их обратно.

Наконец, мне надоело тащиться со своей основной армией и я сменил Бруно во главе "летучих отрядов", отправив его командовать отступающими к Снагову войсками. Кровь заиграла в жилах, я редко воевал сами, предпочитая делать это чужими руками, теперь же я в полной мере ощутил радость сражения и победы. Я налетал на халинцев, выбирая отбившиеся или застрявшие в сотворённых мной болтах, как волк, вырезающий отставших и слабых овец. Однажды я даже подобрался вплотную к лагерю Мехмеда, но он был, естественно, слишком хорошо укреплён, чтобы я мог взять его, и я поспешил убраться подальше со своим отрядом, покуда меня не обнаружили дозорные халифа. Однако удача в тот день была не на моей стороне. Нас увидели и выслали погоню, хотя враг явно недооценил силы моего отряда.

Я уводил своих людей всё глубже и глубже в лес, пока не завёл в такую непроходимую чащу, что азабы, составлявшие большую часть вражьего отряда, не начали оглядываться по сторонам, вполне логично сомневаясь, что они сумеют найти дорогу обратно к лагерю. Вот тогда-то я и приказал воинам разворачивать коней и атаковать азабов на довольно большой открытой поляне. Я первым налетел на них, первыми двумя ударами срубив головы двум замешкавшимся азабам. Дальнейшее помню какими-то урывками, словно картинки мелькали перед моими глазами. Я рубил и колол, отбивал удары азабских сабель, бил в ответ. Мои воины, часть которых спешились, стаскивали азабов в сёдел копьями с крючковатыми наконечниками, срубали их топорами на длинных рукоятках.

Бой продлился не больше получаса, мы перебили всех врагов, правда потеряв при этом почти половину. Однако я набрался куража и велел отрезать всем халинцам головы. Ночью мы вернулись к лагерю Мехмеда и закидали его этими головами, громко насмехаясь над врагом. Выслать новую погоню за нами халиф не решился. На моё счастье.

Чего-чего, а упрямства Мехмеду было не занимать, равно как и гордыни. Он продолжал двигаться на север, хотя армия его слабела и таяла буквально на глазах. Он понимал, что возвратиться сейчас обратно в пределы халифата для него было смерти подобно, он бы показал свою слабость, что стоило бы ему и трона и самой жизни. И вот к середине осени он добрался-таки до Снагова. Его войско миновало лес, окружавших остров, и глазам их предстал ещё один. Он состоял из кольев, на которых корчились ещё живые пленники, в том числе и друзья и полководцы халифа, которых он надеялся выкупить. Это окончательно подорвало боевой дух армии, но весьма ожесточило самого Мехмеда. Он приказал двигаться к острову, не устанавливая крепкого лагеря вблизи этого нового леса, и тут же начал штурм Снагова.

Именно на это я и рассчитывал. У Мехмеда осталось слишком мало пушек и пороха, его солдаты были вынуждены переправляться на остров, где стояла крепость едва ли вплавь, потому что он не заготовил по дороге достаточного количества плотов. Мы постоянно обстреливали их со стен Снагова, не встречая достойного ответа со стороны халинцев, — и вскоре вода озера, посередине которого располагался остров, окрасилась алым и почернела от трупов халинцев.