Орбитсвиль - [38]

Сменилось несколько вахт, и чем больше заполнялись обзорные экраны непроницаемым мраком, тем менее обоснованной казалась капитану охватившая его паника.

"Биссендорф" миновал точку перегиба и второй день летел с отрицательным ускорением, когда в обоих магнитных генераторах одновременно прозвучали два взрыва. Корабль лишился системы торможения и вскоре должен был на всем ходу врезаться в неуязвимую наружную оболочку Орбитсвиля.

Глава 12

– Самое сильное повреждение по правому борту, – докладывал старший помощник на чрезвычайном собрании командного состава. – Пробиты корпус и герметичная переборка двести третьего отсека на палубе С. Перепад давления привел в действие аварийную систему герметизации. Перекрыт весь участок между сто девяностым и двести десятым отсеками. В момент взрыва там находились пятеро техников, все погибли.

О'Хейган поднял седую голову.

– При взрыве или из-за разгерметизации?

– Установить невозможно. Тела выбросило наружу.

О'Хейган сделал пометку в блокноте.

– Пятеро пропавших. Предположительно, погибли.

Нейпир смерил его неприязненным взглядом.

– Может, вам известно, как повернуть корабль, чтобы найти их? Тогда самое время поделиться с нами своими соображениями.

– Я попросил бы…

– Джентльмены! – Гарамонд резко, насколько позволяла почти полная невесомость, хлопнул ладонью по столу. – Нужно ли напоминать, что всем нам грозит гибель? Не будем тратить время на перебранку.

О'Хейган ответил ему жалкой улыбкой.

– У нас на перебранку восемь часов, капитан. Больше делать все равно нечего.

– Я собрал вас именно для того, чтобы решить, как нам поступить дальше.

– Воля ваша. – Научный руководитель экспедиции пожал плечами и смиренно развел руками.

Гарамонд с невольным уважением подумал о старике, который остался верным себе до конца. Ему не изменили ни обычная сварливость, ни педантизм, не говоря о твердой убежденности в собственной правоте. Похоже, О'Хейган собирается до последней минуты вести свои записи.

В окрестностях звезды Пенгелли имелось совсем немного потенциального топлива для корабельных реакторов, однако "Биссендорфу" помогало притяжение самого светила. К началу торможения корабль развил скорость 1500 километров в секунду, поэтому, несмотря на непрерывное торможение в течение двух суток, остаточная скорость после взрыва все еще составляла более ста километров в секунду. До столкновения оставалось каких-нибудь восемь часов.

Гарамонд мог поклясться, что ни ему, ни кому-либо другому не удастся в таких условиях предотвратить катастрофу. Хотя неотвратимость смерти путала мысли, страха капитан не испытывал. Психологический эффект отсрочки, решил он. Восьмичасовой запас создавал иллюзию возможности повлиять на ход событий. Даже опытные астронавты, отлично сознававшие смертельную опасность и не видевшие выхода, тоже питали надежду на спасение.

– Насколько я понял, сами двигатели исправны, – заговорил офицер-администратор Мерц. – Это, надо полагать, меняет дело?

– Нет, – ответил Нейпир. – Дюзы и сейчас действуют, иначе здесь была бы полная невесомость. Но, работая электронной пушкой, корабль способен лишь ограниченно маневрировать, на скорость это существенно не повлияет. Хотя, конечно, момент, когда нас размажет в лепешку, мы оттянем на минуту-другую.

– А вспомогательные реакторы? Я думал, они нужны, чтобы избежать аварии при отказе остальных систем.

– Так и есть. Но максимальная продолжительность работы в форсированном режиме у них двадцать минут. Направив реактивные струи перпендикулярно курсу, можно было бы запросто уклониться от столкновения с планетой вроде Юпитера. Но когда перед нами это!.. – Нейпир ткнул пальцем в сторону черного, как мундир астронавта, экрана переднего обзора. Вселенную закрывал Орбитсвиль.

Румянец сошел с лица Мерца.

– Благодарю вас, теперь картина мне ясна.

Воцарилась тишина, которую нарушали удары по металлу, раздававшиеся с кормы. Там рядовые члены команды заменяли поврежденные секции обшивки. Гарамонд всматривался во мрак, стараясь привыкнуть к мысли, что нет ни малейшей надежды избежать столкновения с этой глухой стеной, несущейся навстречу с неимоверной быстротой.

Ямото вежливо кашлянул.

– Понимаю, сейчас бессмысленно строить догадки о цели странной диверсии. Однако любопытно было бы это выяснить. И потом: кто установил взрывные устройства?

– По моему мнению, тут не обошлось без Шрапнела, пилота орбитального катера, – сказал Нейпир. – Доказательств у нас нет, но многие факты косвенно указывают на него. Мы упомянули о своих подозрениях в экстренном сообщении командованию.

– И что вам ответили?

– Обещали допросить его. – В голосе старпома прозвучал сарказм. –Заверили, что предпримут все необходимые меры.

– Приятно сознавать, с каким вниманием к нам отнеслись. Действительно, разве это не приятно? – Ямото сдавил ладонями виски. –Сколько нужно было сделать! Сколько еще узнать. Об Орбитсвиле и о многом другом.

"Что ж, – подумал Гарамонд, – после полета станет, по крайней мере, известно, выдержит ли оболочка лобовое столкновение с многотонным куском металла, летящим со скоростью сто километров в секунду. И тем, кому захочется присутствовать при увлекательном эксперименте, не нужно будет далеко уходить от Окна…”