Орбитсвиль - [40]

– А если корабль промахнется и врежется в оболочку под самим городом? – Мы уверены, что попадем в Окно.

– Но вы не даете никаких гарантий. Предположим, вы все-таки промажете?

– По мнению наших специалистов, оболочка останется целехонькой.

– Ее материал – одна из величайших когда-либо возникших научных загадок, а вы вот так запросто предсказываете ее поведение при столкновении. На каком основании?

Гарамонд позволил себе снисходительно улыбнуться.

– Вы не поверите, какого прогресса достигла за последние часы наша интуиция.

– Сейчас неподходящее время для шуток. – Лорд Нетлтон поглядел в сторону и кивнул кому-то за экраном, потом мрачно повернулся к Гарамонду. – А вы не предусмотрели, капитан, возможности, что "Старфлайт" не даст вам разрешения на столь опасную авантюру?

Гарамонд подумал и ответил:

– Нет. Зато я знаю, что "Старфлайту" абсолютно нечем меня удержать.

Лорд Нетлтон с царственной печалью покачал головой.

– Капитан, соединяю вас напрямую с президентом.

– Я спешу, мне некогда болтать с Лиз. Передайте моей жене, что я вернусь как можно быстрее.

Он щелкнул выключателем и дернулся в конференц-зал, надеясь, что держался с нужной уверенностью.

По сравнению со своим земным прототипом Линдстром-Центр выглядел простоватым, однако его здание в форме восьмиугольника, построенное на небольшой возвышенности в двадцати километрах от Бичхэд-Сити, было самым крупным и роскошным на Орбитсвиле. С городом его связывали электрические и видеофонные провода, протянутые на низких опорах. Согласно замыслам президента, в будущем холм должны украсить скульптурно-парковые ансамбли, но пока он оставался голым и нелепо сверкал стеклом и пластиком.

Первые три этажа заселили вывезенная с Обоих Миров прислуга, члены руководства и совета директоров корпорации, а верхний отвели под личную резиденцию Элизабет.

В тот вечер охранники, патрулировавшие периметр ограды, чувствовали себя не лучшим образом. Прослышав, будто один капитан фликервинга собрался покончить с собой, с разгона вогнав свое корыто в самое Окно, они потеряли покой и сон. По мере приближения предсказанного с точностью до минуты (в 20:06 по согласованному местному времени) начала фейерверка, каждого подмывало в ущерб службе поглазеть на теснящиеся вдалеке крыши домов и портовых сооружений. А слухи, что из города спешно эвакуированы все жители, только подстегивали интерес к бесплатному зрелищу.

Тем не менее охранники поглядывали на прозрачную стену резиденции: не промелькнет ли их благодетельница? Саму Элизабет заметить было сложно, мешали отражения в стекле, но иногда за окнами блестел жемчугом ее затянутый в шелк живот. Никому, естественно, не улыбалась мысль загреметь со службы и очутиться снова среди каменных трущоб и небоскребов на Земле, однако с каждой минутой взгляды охранников все неодолимое притягивала западная сторона, где вознамерился устроить свое шоу безумный капитан. Беспокойное ожидание охватило и обитателей Октагона. Только не тревожное, как у Элизабет, а возбуждающее и пьянящее.

– Дорогая, – с заботливой теплотой обратилась хозяйка к Эйлин, – не безрассудно ли вы поступаете, собираясь смотреть на это?

– Ничего страшного, миледи.

– Мальчику не стоило бы…

– Я уверена в своем муже. Он знает, что делает, – твердо ответила Эйлин и, положив руки на плечи сына, повернула его лицом на запад. – Все будет хорошо.

– Восхищаюсь вашим мужеством. Особенно, если учесть шансы…

Элизабет остановилась. Эта простушка, оказывается, искренне полагает, что корабль, врезавшись в воздух на ста километрах в секунду, не разобьется, словно о гранитную стену. Элизабет знала толк в математике и понимала, сколь абсурдна подобная надежда. Однако для ее гостьи уравнения – темный лес, а слова – пустой звук. Во всяком случае, миледи предоставила безмятежной миссис Гарамонд самой избавиться от заблуждений, увидев, как на горизонте расцветет погребальный костер муженька. Забавно понаблюдать за сменой чувств на ее глупом лице. Элизабет согласна даже принять эту маленькую радость в погашение процентов с неоплатного долга семьи Гарамонда.

Горе можно искупить только горем, а страдание погасить таким же страданием. Не многим удалось до конца постичь эту истину. Так рассуждала Элизабет. Такая логика не нравилась ей и самой, пока тело маленького Харальда не поместили в золотистый мед смолы и не оставили навеки в родовой усыпальнице Линдстромов. Но как она верна!

Око за око, любовь за любовь. Двойная бухгалтерия, без изъянов. В свое время она очень поддержала Лиз, когда виновник ее горя, струсив, исчез в глубинах космоса, и немедленно расквитаться с ним не удалось. Сейчас, оглядываясь назад, Элизабет усматривала в этом Божий промысел. Господь просто давал понять, что еще рано, что невелик еще кредит Гарамонда, и он еще не в состоянии оплатить свой долг сполна. Воздай ему Элизабет по заслугам раньше, и до скончания века не знать бы ей покоя, ибо платежным эквивалентом был ребенок, привязанность к которому растет с годами, а потому смерть ее девятилетнего сына ни в коей мере не компенсирует мальчишка помоложе…

– Миледи, мне доложили свежие результаты, – вклинился в ее мысли голос трехмерного лорда Нетлтона. – Согласно уточненным данным осталось три минуты.