Орбита жизни - [12]

Через день фашисты собрали митинг, вывесили в селе траурные флаги. Значит, верно: здорово им дали!

Теперь все чаще и чаще доходили вести о том, что началось наступление и под Москвой. И все знали: скоро, очень скоро придут наши!

Но в эти дни, когда освобождение казалось таким близким, в деревню прибыл отряд эсэсовцев. В своей черной форме они напоминали зловещих воронов. «Транзитные» немцы, как тут говорили о полевых частях, не внушали таких опасений, как эти захребетники.

Ощущение чего-то особенно недоброго и неотвратимого поселилось в Клушине.

И мать и отец строго-настрого наказывали ребятам днем не выходить из землянки. И все-таки фашисты вспомнили о Зое и Валентине. Их забрали и, подталкивая прикладами, потащили в комендатуру. Немного обождав, Юрий побежал следом.

В центре села собралось много молодежи. По краям площади стояли эсэсовцы с овчарками и солдаты с автоматами на груди. Наконец, всех построили в колонну по четыре человека в ряд, сделали перекличку и повели за околицу. Женщины заплакали. Душераздирающие крики послышались вокруг. Рыдала и мать, глядя вслед детям, а затем, не выдержав, бросилась вдогонку. Юра видел, как фашист оттолкнул ее и она, едва не упав, остановилась, закрыв лицо платком.

Стиснув зубы, Юрий молча глядел вслед удаляющейся колонне, а потом подошел к матери, прильнул к ней лицом, потащил ее за рукав домой. Дома, чтобы утешить жену, отец говорил, что ребята скоро вернутся, а Юрий уже твердо знал — из неволи нет возврата. И все-таки где-то в самой глубине его души теплилась надежда, что он их снова увидит…

А жизнь шла своим чередом. Однажды в дом постучалась нищенка. Анна Тимофеевна, зачем-то зашедшая сюда, насыпала ей две горсти муки, дала пару картофелин.

Альберт это увидел.

— Зачем даешь? Это русиш шпион! — И щелкнул предохранителем автомата.

Дверь захлопнулась.

«Зверь, истинный зверь!» — подумала Анна Тимофеевна, спускаясь с крыльца.

…Как-то ночью, когда Юра уже дремал, в землянку тихо вошли два человека в белых полушубках с тускло поблескивающими автоматами на груди. Автоматы были не такие, как у фашистов, а с круглыми дисками. Люди о чем-то шепотом поговорили с отцом и так же неслышно, как и вошли, исчезли.

Утром отец тихо и как бы между прочим спросил: видел ли Юрий что-нибудь ночью?

Юрий сознался, что видел.

— Наши были, разведчики. Были и сплыли. Как во сне. Ты смотри, об этом никому не говори. Понял?

Да, Юра понял! Понял, что ему, возможно, впервые доверена большая тайна. И от сознания этого было необыкновенно радостно. Он молчал, хотя так хотелось всем рассказать — особенно друзьям-ребятишкам, — что это были наши, что Красная Армия совсем рядом!

И действительно, наутро стала отчетливо слышна близкая канонада. В тот день на запад все чаще строем шли наши самолеты, перерезая бомбовыми ударами коммуникации в тылу врага. Где-то рядом слышалась стрельба. Партизаны были в Карманове и в лесах за городом. Поэтому активные бои прошли километрах в шести от безлесного Клушина. Только недалеко от них, километрах в четырех, гитлеровцы заминировали домик в лесу. При наступлении там взорвалось несколько человек.

Вечером Альберт погрузил на приземистую грузовую машину лежавший у сарая тес, купленный Гагариными в самый канун войны, запер двери дома и сказал вместо прощания:

— Унзере хаузе — фу-фу!

Но облить дом бензином и поджечь он не успел. Подошли другие машины, и фашисты уехали.

Ночью вновь у дома остановилась серая тупорылая машина. Возле старой березы вражеские саперы сложили плоские мины, похожие на зеленые миски. В доме поставили телефон и ушли на дорогу. К Гагариным зашли соседи. Они были сильно встревожены.

— Как бы не стали жечь. Вон вокруг все полыхает… Давайте уж держаться вместе! Мы у вас пока посидим.

Заварили морковного чаю.

Бледные с мороза, в дом снова вошли саперы.

— Чаю!

Теперь они по-хозяйски осмотрели все углы. На кровати за занавеской увидели Алексея Ивановича. Он болел, давно уже не вставал и оброс черной бородой.

— Партизанен?!

— Что вы, что вы! Это хозяин!

Напились чаю, забрали телефон и опять ушли на дорогу. В 12 часов из-за плетня раздалось три одиночных выстрела.

— Сообщают своим, что кончили минировать. Значит, если снова сейчас не придут, — все. Пойди, Нюра, посмотри, что они там?

Анна Тимофеевна приоткрыла дверь на крыльцо и увидела, как на дороге зашуршала по насту, воровато скрываясь в ночи, машина…

В ту ночь так и не ложились спать. Лампы не зажигали. Сидели молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Часа в четыре отец слез с кровати, взял из сеней фанеру и крупными буквами велел написать: «Держите правее. На дороге мины».

Утром с этой дощечкой он вышел встречать наших. Юрий видел, как, остановившись у самого их дома, рослый полковник в каракулевой папахе крепко обнял и расцеловал отца.

А затем по дороге мимо их дома хлынул поток войск. Шли танки, каких Юрий еще никогда не видел, автомашины с затянутыми брезентом плоскими рамами, все их почему-то называли «катюшами», колонны солдат…

5

После ухода гитлеровцев во всем Клушине осталась одна корова, один петух и пять кур. Петуха, как святыню, носили по всей деревне от избы и до избы. Однако куры все равно не неслись, видно, петуха сильно напугали военные действия…