Орбинавты - [167]

Не могу не согласиться с ним. Он прав касательно опасности, исходящей от католиков из Европы. Достаточно вспомнить рассказы, которых я наслушался во время осады Гранады от старых солдат и рыцарей о том, что они творили с маврами в Басе, Альхаме, Малаге и в других местах. Достаточно вспомнить костры, на которых они сжигают тех, кого подозревают в ереси или колдовстве, то есть, по сути, тех, кто мыслит иначе. Достаточно вспомнить судьбу моих предков-альбигойцев.

Относительно народа коки он тоже прав. За это время я не просто привык к своим односельчанам. Я в какой-то степени даже привязался к ним. Несмотря на все различие в привычках и мышлении, я никогда не встречал сообщества людей столь же дружелюбных, незлобивых, по-детски наивных и всегда готовых прийти на помощь друг другу. Когда вернусь в Кастилию, мне будет не хватать жизни нагишом среди девственного леса вместе с этими людьми с медно-коричневой кожей. И по Зуимако я тоже буду скучать.

Но ведь мне все равно надо вернуться на родину! У меня там мать, друзья, замок, там осталась моя жизнь кастильского дворянина!

Я вдруг очнулся от этих мыслей, почувствовав, как это глупо — доказывать самому себе, что мне необходимо попасть на родину.

У бехике есть удивительное качество. Он каким-то безошибочным чутьем точно знает, когда собеседник погружен в размышления. Вот и сейчас он молчал все время, пока я обдумывал его слова, а затем снова заговорил. Не знаю, что именно в моем лице показало Маникатексу, что мое внимание вернулось к нему.

— Если бы дело было только в камушке, я бы давно распорядился, чтобы тебя отвезли на Гаити, как ты и просил, — молвил он. — Но твоя способность предвидеть ближайшее будущее может стать важной защитой для народа коки в час испытания. Мне необходимо было получить наставление духов касательно тебя. И я получил его вчера, когда принял кохобу.

Это было интересно. Он говорил обо мне с этими таинственными существами из их мифов? Думаю, никто на моем месте не сохранил бы в такой ситуации полной безучастности.

— И что же они говорят? — спросил я, затаив дыхание и приготовившись слушать.

— Духи сообщают, — не торопясь ответил Маникатекс, — что ты можешь помочь нам, если сам решишь остаться. Они говорят также, что ты достаточно чист душой, чтобы предстать перед ними. Поэтому завтра, если ты согласен, ты начнешь готовить себя к кохобе. Будешь меньше есть, чем обычно. Чаще пребывать в одиночестве, чем обычно. Будешь стараться соединять свое сознание с окружающими тебя лесом, землей, небом, ветром, морем. Можешь играть на своей флейте, если пожелаешь. Теперь никто не будет возражать.

Я молчал, пытаясь осознать значение этих слов.

— Думаю, по прошествии одной луны ты будешь готов принять кохобу. Я прошу тебя пройти через обряд и лишь после него решить, останешься ты с нами или отправишься к своему народу.

Я пожал плечами и тут же вспомнил, что этот жест совершенно непонятен индейцам таино. Мне много раз говорила об этом Зуимако.

— Конечно, я могу подождать один месяц, — сказал я и немного наклонился вперед. Такой наклон означал благодарность за наставления и готовность встать и удалиться.

— Подожди, — произнес старый знахарь и колдун, — это не все, что сообщили мне духи.

Во мне опять зажегся интерес.

— Если ты останешься с нами, это не означает, что ты никогда не вернешься в свой мир, — со значением возвестил Маникатекс. — Когда-нибудь, уже после того, как белолицые придут на Борикен, а ты сделаешь все, что сможешь, чтобы предотвратить их столкновение с таино, ты сможешь отправиться к своим. Ты сейчас беспокоишься, что твоя мать не доживет до вашей встречи. Не волнуйся: она доживет, потому что никогда не будет стареть.

— Что значит «не будет стареть»? — спросил я, ошеломленный тем, что он упомянул мать, не говоря ни слова об отце. Мы ведь никогда не обсуждали мою семью, и я не говорил ему, что мать жива, а отец погиб. Заявление же о том, что матушка никогда не постареет, я, скорее всего, неправильно понял. Мои познания в языке таино все еще далеки от совершенства.

А хорошо, если бы так и было! Пусть Росарио де Фуэнтес действительно никогда не станет старой. Тогда она сможет жить и жить. Какой сын не обрадуется этому? Только как поверить в такое?!

— Я ничего не знаю о твоих родителях. — Бехике словно прочел мои мысли. — Просто передаю тебе то, что сказали мне бессмертные, когда я принял кохобу. Отца они не упоминали. Говорили про мать. Ты ее увидишь. Скоро или нет, не знаю. Но она не будет стареть. Она уже сейчас больше не стареет. Поэтому ты можешь разрешить себе не торопиться с возращением на родину. У тебя есть время.

Значит, я понял его правильно. Теперь уже и не знаю, насколько осмысленно мое решение остаться здесь на месяц, чтобы принять кохобу. Что я такого узнаю? Скорее всего, это будет просто опьянение, несущее бессмысленные фантазии. Что, видимо, и произошло с ним самим. Разве можно иначе объяснить эту его уверенность в том, что моя матушка больше не стареет?

А ведь как хочется в это поверить!

— Почему бехике говорит, что у меня есть время? — спросил я. — Пусть моя мать и не стареет. Но ведь я сам могу состариться и не дожить до того часа, как увижу ее.