Орбинавты - [165]
В такие минуты бехике часто рассказывает истории. Он уже немолод, коричневое лицо его покрыто морщинами. Но глаза яркие, а тело худое и жилистое. На голову он часто надевает украшение из разноцветных птичьих перьев. На груди — увесистый амулет с изображением коки. Все это выглядит внушительно и уже давно не кажется мне диким или устрашающим.
Удивляюсь, как этим людям не надоедают одни и те же рассказы и легенды, которые известны им с детства. Они слушают все это с самозабвенным интересом, затаив дыхание. Может быть, их неослабевающий интерес связан с отсутствием в их культуре книг?
Для меня же их мифы и сказания пока не утратили своей новизны.
Мне интересно слушать о том, как предвечная Мать Вод и защитница рожениц Атабей дает жизнь создателю всего, верховному богу и защитнику, не имеющему никакой формы Юкаху, который, несмотря на факт своего рождения, тоже является безначальным и предвечным.
О том, как божества семи проживают на небе, называемом Турей, о том, как Солнце и Луна вышли из пещеры Маутиатиуэль, где жили два каменных бога Боинайель и Мароу, о том, что после смерти люди отправляются в священное место Коаябай, которое они без труда покидают в дневное время, принимая различные обличья, но в котором безвыходно заключены по ночам.
Перебивать бехике не принято. Однако со временем я научился распознавать мгновение, когда уже можно задавать вопросы. То закричит попугай, чья чувствительность к настроениям людей неизменно поражает меня. То скажет что-нибудь жена знахаря. И тогда я начинаю спрашивать.
— Как отличить покойника, который вылез из пещеры и принял человеческий облик, от настоящего человека? — Вот типичный вопрос, который может прийти мне в голову после этих историй.
Бехике редко отвечает напрямую. Обведет взглядом присутствующих и изречет:
— Это знает Орокови.
Или:
— Это знает Аягуэс.
И жена бехике объясняет:
— У мертвых не бывает пупков.
Теперь я не растеряюсь, если встречу человека без пупка. Сразу пойму, откуда он взялся, и угощу его гуайявой. Мертвецы ее обожают, как объясняют мне присутствующие.
Конечно, в этих представлениях есть немало детского, и я далек от того, чтобы разделять взгляды таино на мироздание. Мой собственный дар менять реальность приводит мне на память давний разговор с Алонсо, когда он говорил, что жизнь подобна сновидению, которое творит наш собственный ум, заигрываясь в этом сновидении настолько, что принимает его за реально существующий мир.
Теперь, когда я убедился, что действительность текуча и податлива, как сновидение, я не могу видеть в ней некой раз и навсегда установленной данности, некоего однажды сотворенного кем-то мира. Если бы я встретил сегодня Алонсо, я бы не стал спрашивать его, кто создал вселенную — Бог или Люцифер.
Восприятие мира как сна не похоже ни на христианство, ни на ислам, ни на верования индейцев. Но оно объясняет мне, почему в самых разных культурах некоторым людям выпадают на долю встречи лицом к лицу с объектами их веры. Святые, которым являлась Дева Мария. Дервиши, входившие в экстатические состояния и беседовавшие с ангелами. А о таино и говорить нечего: для каждого из них мир и природа одушевлены, наполнены духами, для них все живое обладает сознанием. В мире таино с людьми постоянно разговаривают растения, ветер, вода, гром, а сами люди водят родство с животными и птицами.
Каждый живет в собственном сне и находит подтверждения этому сну. Меня это теперь совсем не удивляет. Я готов притвориться, что живу в мире, отвечающем представлениям таино. И он тут же начинает вести себя именно так. Я тоже начинаю слышать голоса предков (непонятно только чьих) в шелесте ветвей и усматривать знаки в непривычном расположении корней дерева.
Порой я получаю весьма неожиданные ответы на свои вопросы.
— Откуда взялись люди? — вопрошаю я.
— Это знает Орокови, — изрекает в ответ бехике.
— Людей создали Юкаху и Атабей, — объясняет его ученик и сын.
— А они откуда взялись?
— Они были всегда.
— Откуда же, в таком случае, появились семи, обитающие на небесах?
Я ожидал ответа вроде «Их сотворили предвечные», но услышал другое.
— Их создали люди.
— Люди?! — поразился я. Может быть, мои собеседники знают больше, чем до сих пор притворялись. Сейчас все сбросят маски, и окажется, что вся эта космология — просто детская игра и притворство, а на самом деле ни для кого здесь не секрет, что весь мир вместе с обитателями его магических небес — плод нашего сознания.
— Да, богов-семи создали земля и люди, — подтвердил бехике.
И я понял, что мой вывод был, пожалуй, преждевременным. Тезис о создании семи не был выходом за пределы космологии. Это был еще один из ее постулатов — просто менее понятный, чем остальные. Почувствовав легкое разочарование, я не очень внимательно слушал дальнейшие разъяснения на эту тему.
Недавно бехике принял порошок кохоба. Готовя его, я и Орокови долго толкли растение с таким же названием, потом смешивали его с особым сортом табака и еще с чем-то.
Прием кохобы — это обряд, наблюдение которого наполнило меня трепетом и ощущением жутковатого волнения. Я знал, что мне, возможно, тоже предстоит пройти через это.
