Оранжевый туман - [7]

Среди них была девушка по имени Марина, которую злые языки называли любовницей лидера официального комсомола Валерия Егорова. Впрочем, это не очень волновало Виталия, пускай, думал он, это волнует его жену, которая тоже была членом его организации. Однако сразу после ухода Любы Марина стала строить Виталику глазки и делать ему весьма прозрачные намёки.

Сначала Нецветов не реагировал на неё, но, когда он присел на скамейку после очередного пластикового стаканчика с ромом, Марина оказалась рядом с ним, обняла его за шею и поцеловала в губы.

— Ты ж вроде с Егоровым? — хмельным голосом спросил он.

— А ты с Измайловой? — хихикнула Марина.

Виталик вспыхнул.

— У меня с Измайловой никогда ничего не было, — быстро ответил он.

— А что ты делаешь сегодня вечером? — спросила Марина, хотя стрелки часов уже стремительно двигались к девяти.

— Вообще-то свободен, — сказал Виталик, — надо бы ещё выпить.

Шанина Марина Андреевна. Восемнадцать лет. Жительница Юго-Западного административного округа столицы. Студентка первого курса одного из коммерческих гуманитарных вузов.

* * *

Поездка Моррисона в Москву практически не дала результатов. Ему удалось выяснить, что гражданин, который приобрёл в мае 1993 года квартиру у Ларисы Нецветовой, при Советской власти трижды судимый за грабежи, погиб летом 1995 года при невыясненных обстоятельствах, как говорят русские — в бандитских разборках. Уголовное дело по факту его смерти давно отправилось в архив.

С тех пор квартира в Крылатском неоднократно меняла хозяев, и теперь там проживал с семьёй какой-то бизнесмен средней руки, который понятия не имел о судьбе семьи Нецветовых и ни разу в жизни не слышал эту фамилию.

Моррисон Уильям. Тридцать три года. Женат. Свободно владеет русским и арабским языками.

Что касается прочей информации о мистере Моррисоне, уполномоченные на то структуры Организации Североатлантического договора не считают целесообразным открывать доступ к ней неограниченному кругу лиц.

Глава третья. Мёртвые не поддаются на провокации

Виталик проснулся с похмелья с дикой головной болью и ощущением, что совершил что-то грязное и гадкое.

Марина уже проснулась и ходила по квартире, завернувшись в махровый халат. На столе закипала вода в электрочайнике.

— Чай будешь или кофе? — спросила она.

— Минералку, — хрипло ответил Виталик.

…Марина жила отдельно от родителей в однокомнатной квартире, доставшейся ей от бабушки, в одном из спальных районов на окраине Москвы.

Нетвёрдой походкой Виталик вышел из её подъезда и поехал на работу.

…По статистике, ежедневно Московский метрополитен перевозит более восьми миллионов пассажиров — в городе, насчитывающем официально двенадцать миллионов, а реально, по разным оценкам, от пятнадцати до двадцати двух — и это без учёта Московской области, большая часть населения которой также работает в столице. Точное количество официальных и неофициальных жителей Москвы и пригородов в середине нулевых годов, когда она стала оазисом относительного благополучия посреди всеобщей российской нищеты девяностых, вряд ли можно установить более-менее достоверно. Миллионы людей из городов и посёлков с разрушенной за годы демократии промышленностью, из ещё глубже проваливающихся в яму всеобщей катастрофы стран СНГ, тянутся сюда в попытке хоть как-то свести концы с концами. Всех их каждое утро поглощают автобусы, электрички и, конечно, метро. Московское метро, как громадный зверь, как подземный монстр, каждое утро затягивает в каменные переходы и металлические вагоны миллионы спешащих людей, переваривает их, прижимая друг к другу в давке; осторожно, двери закрываются! — и несут переполненные поезда из района в район миллионы судеб и чувств, огромная система, работающая, как часы, перемешивает их и вновь выплёвывает на улицы чужого и равнодушного города, в пустую и безразличную жизнь середины двухтысячных. И вечером точно так же несёт их, усталых, домой, по тесным углам, по бесконечным съёмным квартирам, и завтра утром будет то же самое, и послезавтра тоже…

А пока ноги несли невыспавшегося Виталика вниз по ступеням, за стеклянные двери, за турникеты, делая его частью этой безликой массы. Марина жила в трёх станциях от конечной, и на её станцию утренние поезда приходили уже переполненными, в них едва можно было втиснуться, не говоря уж о том, чтобы упасть на сиденье и подремать лишние полчаса до пересадки — для этого многие едут в обратную сторону до конечной, чтобы занять места. Но сегодня у Виталика уже не было времени, он и так опаздывал, и в вагоне, стоя в толпе, где не за что было держаться, но и падать было некуда, он то дремал, то думал.

Он пытался убедить себя в том, что ни в чём не виноват перед Любой. Ведь их отношения никогда не выходили за рамки дружеских, и общались они в основном на политические темы.

Но всё равно ему было неловко перед ней за то, что он связался с Мариной Шаниной.

…Через два или три дня проходило очередное собрание. Виталик появился во дворе возле штаба под руку с Мариной, которая, будучи членом другой организации, никогда прежде не посещала собрания Альянса. Из-под густо накрашенных тушью ресниц светился её торжествующий взгляд.