Оранжевый абажур - [130]

Вышинский, однако, прямо не отказывал. Он сказал, что если имеются строго документальные доказательства нарушений законности в любом из учреждений наркомата Внутренних дел, то руководство этого наркомата безусловно не откажет в санкции на возбуждение уголовного дела против виновных в таких нарушениях.

— Товарищ… — он заглянул в лежавший перед ним список, — Корнев сказал, что лично наблюдал на теле такого-то арестованного следы пыток. Он может подтвердить свое наблюдение актом медицинского освидетельствования?

Корнев растерянно ответил, что это тот самый заключенный, который собственной кровью написал заявление в областную прокуратуру. Он — старый большевик и бывший руководящий партийный работник. Корнев, вероятно, не сумел объяснить генеральному прокурору, что смог пройти в камеру этого арестованного, только преодолевая явное нежелание начальника тюрьмы устроить его встречу с прокурором. И этот начальник, несомненно, нашел бы сколько угодно поводов оттянуть назначение к нему медицинской комиссии на время, достаточное, чтобы засадить в тюрьму и самого строптивого прокурора. Можно не сомневаться, что он и его старшие помощники состоят в сговоре со своими преступными хозяевами из областного управления НКВД. Поэтому Корнев решил рассчитывать только на чисто человеческое доверие к его сообщению со стороны Генерального прокурора. Он не знал, что даже негласное дознание в отношении работника НКВД требует документального обоснования.

— Для юриста это неосмотрительно. Но положение поправимо. Возвращайтесь к себе и присылайте в Главную прокуратуру акт освидетельствования арестованного, подвергнутого, как вы утверждаете, незаконным методам ведения допросов. Я вам обещаю, что расследование этого дела будет начато немедленно…

Рекомендация генерального прокурора звучала почти как издевательство. Неужели он не понимает, что если Корнев вернется от него ни с чем, то как нарушитель служебной субординации и прогульщик он будет сразу же отстранен от своей должности? И все равно арестован, хотя, может быть, уже без особой спешки. Контрреволюционеры из областного Управления вряд ли потерпят, чтобы на воле оставался человек, кое-что знающий об их темных деяниях.

Свершилось, по-видимому, худшее. Генеральный прокурор просто не поверил ни одному слову доносчика, считая его донесение совершенно невероятным. Но не говорит этого прямо, а просто выпроваживает его восвояси без всяких последствий. Корнев поднялся со своего места, теребя побелевшими пальцами портфель и чувствуя, уже второй раз за сегодня, как под ним качается добротный, в крупную шашку, паркетный пол.

Вышинский, однако, его не выпроваживал, хотя и не приказал сесть снова. Вошел знакомый секретарь, вызванный им, видимо, незаметным нажатием кнопки.

— Выдайте товарищу Корневу, — Генеральный прокурор теперь уже хорошо помнил его фамилию, — справку, что он был у меня на приеме. Адресуйте ее областному прокурору, в подчинении которого состоит Корнев. Да, еще… Обеспечьте ему обратный проезд из билетной брони Главного прокурора.

Секретарь почтительно нагнул голову, а Вышинский обратился уже к Корневу:

— Все сказанное здесь изложите в форме краткого, но обстоятельного доклада. Конечно, в качестве приложения к документу, о котором мы говорили. Это, — он протянул Корневу записку Степняка, — приложите тоже. Документ такого рода может иметь вспомогательное значение. — Уже менее сухой, чем при встрече, но по-прежнему короткий кивок головы означал, что затянувшаяся аудиенция окончена.

Корнев шел к выходу из кабинета впереди секретаря Вышинского, учтиво уступившего ему дорогу. Пол под ним снова обрел устойчивость и твердость. Как мог он подумать, даже только на минуту, что выдающийся своим умом и партийной принципиальностью главный руководитель советской юстиции отнесется к его сообщению с равнодушием чинуши-формалиста? Ведь он, кроме всего прочего, еще и политик, обязанный соблюдать во всех своих действиях необходимую осторожность. Даже против областных филиалов всемогущего наркомата Вышинский не может действовать сплеча. Тем более по голословному заявлению какого-то парня из провинции, пусть даже занимающего прокурорскую должность! Поэтому Генеральный не отправил в его область следственной комиссии, не снабдил его охранной грамотой, которая так бы прямо и называлась. Однако простенькая справка из канцелярии Главной прокуратуры, которую он сейчас получит, будет служить смелому доносчику именно такой грамотой. Косвенно свидетельствуя, что генеральный прокурор Союза уже знает о вопиющих нарушениях законности в области, где работает Корнев, она делала его арест только лишним подтверждением верности его доноса. Даже если преступники из областного управления НКВД уже имеют на руках подписанный ордер на арест зловредного прокурора, они вряд ли теперь дадут ход этой бумажке. Отдавая распоряжение о выдаче своему посетителю невинной с виду справки, Вышинский делал простой, но гениальный ход в том направлении, в котором Корнев ожидал от него шумных, едва ли не сенсационных действий. Но теперь он и сам понимал, что это было немыслимо со стороны опытного юриста и осторожного политика. Ведь молодой прокурор, сделавший ему искреннее, но голословное сообщение о безобразиях в своей области, мог и несколько сгустить краски, и дать известным ему фактам слишком субъективное истолкование. Другое дело, если этот прокурор, пользуясь незримым покровительством генерального прокурора, добьется немедленного освидетельствования человека, подвергнутого пыткам в следственном отделе областного Управления, и пошлет в Главную прокуратуру протокол этого освидетельствования. Тогда пусть пока отдельный, но предельно красноречивый случай из следственной практики областных органов госбезопасности, послужит поводом для более широкого обследования их деятельности. А от такого обследования всего лишь шаг к обобщающим политическим выводам.