Оранжерея - [9]
Он устроился поудобнее в лодке, грызя сухарь и следя за работой небесной машинерии. Облако поменьше, двигаясь отчего-то шибче других, достигло облака побольше и слилось с ним в быстротекущей смене форм. А вот пронеслись бы-стропарящие чайки, мои сварливые любимицы — перелетают на новое место, к пристани, что ли. Он подавился крошкой и закашлялся. Я ем, значит, я есмь. Не мыслю, но все-таки существую. Химеры логики. Сиамские уродцы диалектики. Пример категорического силлогизма — две посылки, первая побольше, вторая поменьше, и одно заключение: «Я мыслю, следовательно, существую. Другой человек — не я. Следовательно, он...» Нет, mon cher René[14], доктор гонорис казус, это никуда не годится. А почему? Потому что сперва нужно установить, что значит «я». Ведь он сказал «Je pense»[15], как будто это «je» дано нам a priori. Хотя вот тут логик-эквилибрист на своем дуалистическом велосипеде и въезжает в замкнутый круг, оттого что смешивается объект познания с субъектом: «я» должно помыслить самое себя как бы извне этого самого «я». Из вне. Вне «я». И здесь нам не помогут никакие индуктивные клистиры. А что, если через меня, как сквозь тусклое стекло, мыслит кто-то еще, поэт Тарле к примеру. А через него, все дальше и дальше удаляясь от изначального источника, струящего свет истины, — еще кто-нибудь...
До него донесся колокольный звон. Это у святого Трифона. Три часа. Сегодня еще только логика и словесность — и домой. Он представил, как сейчас Нулус близоруко вглядывается в лица гимназистов, ища его, потомка самого отца-основателя, и смущенно покашливает и поправляет очки на лоснящейся переносице.
«Шустов, кто сегодня отсутствует?»
«Не пришел только Марк Нечет, господин учитель».
«Нечет? Так-так. Очень жаль, очень жаль. Он не заболел?»
«Не знаю, господин учитель, вчера он был как будто вполне здоров и вечером даже скакал верхом в парке» (Молодой жизнерадостный гогот).
«Тише, тише. Что тут смешного? Хорошо, Шустов, садитесь. Ну, что ж.. На чем мы с вами вчера остановились... Так-с» (шорох страниц).
«Вернувшись в лагерь странников, в Лусту, Маттео собрал капитанов и старейшин и изложил им печальные обстоятельства. Возможно, что именно на этом совете и произошел раскол, давший повод некоторым историкам неосновательно утверждать, что „поход тысячи" на этом бесславно завершился и что далматская община так никогда и не достигла островов Малого Каскада. Консулу было отослано вместе с богатыми подарками новое прошение. Позволения основаться на южном берегу Таврии пришлось ждать всю долгую зиму на безлюдном о. Березань, что у входа в Днепровский лиман. Ответа от Дожа все не было. Припасы подходили к концу, линия горизонта не просматривалась, к тому же зима случилась на редкость холодной, с туманами, с ветрами, с комьями мокрого, солоноватого на вкус снега, облипавшего снасти (а жили они на кораблях, тесно, готовые в любую минуту уйти в море), и ко Дню св. Трифона стало известно, что Консул вновь отказал.
После того как с десяток человек умерло от „ведьминых корч", вызванных употреблением в пищу спорыньи, в общине вспыхнул бунт, главную галеру ночью захватили мятежники, Маттео был убит, часть странников возвратилась в Далмацию, а другие рассеялись среди генуэзских колонистов, — уверяют нас московские историки и, собрав рассыпанные на столе листки, навсегда покидают нашу аудиторию. Но нет, господа гимназисты, они не рассеялись, Маттео не был убит! Откроем „Странную Книгу" — записи за февраль 1421 года хотя и предельно лаконичны, но недвусмысленны: „Отщепенцы Помпея Паскуаля и весь род его со слугами, всех сто двадцать душ, отняли вторую главную галеру и на св. Трифона вышли в море, предпочтя венецианское владычество воле и неизвестности. Жалкий удел!" Да, не правда ли? Тем более что впоследствии толстяк Паскуаль был заколот кинжалом при выполнении посольской миссии на острове Юрая, что вблизи Пераста. Шустов, Стивенсон, прекратите шептаться!
Литературная деятельность Владимира Набокова продолжалась свыше полувека на трех языках и двух континентах. В книге исследователя и переводчика Набокова Андрея Бабикова на основе обширного архивного материала рассматриваются все основные составляющие многообразного литературного багажа писателя в их неразрывной связи: поэзия, театр и кинематограф, русская и английская проза, мемуары, автоперевод, лекции, критические статьи и рецензии, эпистолярий. Значительное внимание в «Прочтении Набокова» уделено таким малоизученным сторонам набоковской творческой биографии как его эмигрантское и американское окружение, участие в литературных объединениях, подготовка рукописей к печати и вопросы текстологии, поздние стилистические новшества, начальные редакции и последующие трансформации замыслов «Камеры обскура», «Дара» и «Лолиты».
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.