Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - [95]

Рюриков склонился над умывальником, возникла пауза.

Прилепив мыло и, очевидно, впервые взглянув на на него внимательно, сорвал с крючка полотенце:

— Так что, ты говоришь, изобрёл этот фанат?

— Махолёт.

— Махолёт?! Час от часу не легче!.. Представляю милую ситуацию: сейчас я сплю спокойно в своей квартире на восьмом этаже… У меня жена, дочь… А тут, глядишь, припорхнет такой гусь в лунную ночь на балкон и бог знает что натворит! — Ожесточаясь в мыслях, Рюриков яростно трёт полотенцем уши, щеки и отбрасывает его в сторону как нечто неприятное.

Сергей Афанасьевич, учти, — резко поворачивается к Стремнину Рюриков, — немало изобретений (мы это знаем из истории) попало сперва в руки взломщиков и бандитов… Ну, хотя бы газовая горелка… Ею прежде всего воспользовались «медвежатники» для вскрытия сейфов… И вообще, дела!.. Начнут летать тут всякие… И кому куда вздумается!.. Никакая милиция не остановит!

— Я и предлагаю, Александр Владимирович: давайте мы, добрые люди, поможем этому изобретению, чтоб служило оно добру, а не злу.

— Это демагогия, голубчик… Нет, нет, ты погоди. Даже за границей над этой чертовщиной не работают. Что же нам-то нужно?

— Работают за границей, Александр Владимирович.

— Как?.. Работают?.. Где?.. Откуда ты взял?

— Да вот, к примеру, несколько сообщений… — Сергей извлёк из папки статьи. — Здесь, разумеется, далеко не последние сведения.

Рюриков бегло просматривает подборку.

— Не густо… Пока, похоже, это баловство. Ничего конкретного. На мой взгляд, начинать это все преждевременно. Надо бы повременить.

— Повременить?..

— Ну да.

— Пока появится там?

— Да нет. Ты меня не так понял. Пойми же ты наконец… рассуждаешь как индивидуум. А нам, руководителям, ой как непросто! Дел — тысячи, и каждое считается самым важным. И тут уж смотришь так, скажу тебе откровенно: туда устремляешь все внимание, за что сегодня будут бить!

— И бьют?

— А ты как думал?!

Стремнин с трудом удержался, чтоб не рассмеяться, вспомнив недавний разговор с ведущим инженером из главка. Тот тоже говорил: «Приходишь утром, садишься в кресло и смотришь в потолок. Думаешь, с какого угла сегодня нужно ждать палки?.. С какой стороны она нагрянет раньше? То и делаешь. А остальное уж потом. Да-с!»

Пряча улыбку, Сергей поглядывает на Рюрикова.

Между тем Александр Владимирович продолжает:

— А ты говоришь — махолёт!.. Черт с ним, с твоим махолётом, если меня за «Икс» потянут завтра. Вот ты говорил об этом махолёте с главным?

— Говорил.

— Ну и как он?

— Интересовался подробно, придавая должное значение.

— Но брать на себя не хочет?.. Не так ли? Ха!

— Не совсем так. Он и без того помогает многим молодым в их творческой инициативе. Но здесь, поскольку вы его без конца терзаете за «Икс», хотел бы получить прежде поддержку от вас.

— Этак все мы смелы за чужой-то спиной! — Сардонически улыбаясь, Рюриков подходит к зеркалу, завязывает галстук. Обдумывая что-то, не торопится продолжать разговор. Наконец резко поворачивается к Сергею: — Ты-то видел сам, Сергей Афанасьевич? Может, это бред?

— Видел. Дело реальное. Представьте себе, Александр Владимирович, ранцевый аппарат со складными крыльями размахом в пять метров. В действие приводится газовым двигателем. Все миниатюрно и должно по замыслу работать достаточно бесшумно… А что за остроумная кинематика дифференциала взмахов для управления!.. Похоже, что это обеспечит в полёте манёвренность. Конечно, полетит не сразу: потребуются доводки. Но убеждён: это изобретение века! Значение его поистине сказочное.

— Ты неисправимый лирик, Сергей Афанасьевич! Ладно, давай-ка лучше пить кофе.

Рюриков подошёл к столу, снял салфетку с кофейника, придвинул чашки.

— Александр Владимирович, — окликнул его Сергей, — я всё-таки не понял, каково ваше отношение к этому делу?

— Ах ты, боже мой!.. Все-то тебе растолкуй! Разве не понятно, что я готов на эту вашу затею закрыть глаза? Поступайте с главным, как знаете. За счёт внутренних резервов, так сказать. А я ничего не знаю. Если жалоб не будет, препятствовать не стану. Ну и хватит об этом! Думал, что ты ко мне с какой-нибудь личной просьбой: все же однокашники… С молоком будешь или чёрный?

— Чёрный. Что ж, Александр Владимирович, и на том спасибо. А лично мне ничего не нужно, я всем доволен, и будем действовать так, чтоб вы сказали: «Победителей не судят!»

— Ох, и нравишься ты мне, Сергей Афанасьевич! Порой даже завидую. Нет, на моём посту таким вот лириком и дня не проживёшь. Здесь нужно иметь каменное сердце.

— Каменное?.. Вы это серьёзно? А мне всегда казалось, что на любой работе полезно быть хоть чуточку поэтом.

Отхлебнув кофе, Рюриков метнул быстрый взгляд на собеседника: «Ну и простота!» Выпив чашку, откинулся и закурил, приняв, однако, почти официальный вид.

— Ну а теперь расскажи, Сергей Афанасьевич, как идут полёты на «аналогах». Сегодня что-нибудь покажете? Да, вот ещё что: я перед отъездом подписал приказ об откомандировании к вам на испытания этого… Тамарина… Тоже «изобретательный человек», как ты говоришь.

— Вы хотите сказать: «Радуйтесь!» — улыбнулся Сергей. — Представьте, Александр Владимирович, это он и есть.