Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - [113]

С такими мыслями Тамарин уставился в тарелку, делая вид, что занят её содержимым, и тут услышал:

— Приятного аппетита, милые гости!

Жос поднял глаза и увидел довольно молодого, худощавого человека в тёмном костюме.

— Простите, Владимир Александрович, что побеспокоили вас… — начал было с некоторым смущением Тамарин. Метрдотель остановил его взглядом потеплевших глаз:

— Ни о чём не беспокойтесь, обедайте, отдыхайте. Я скоро освобожусь и напишу записку Вере Александровне — дежурному администратору Дворца молодёжи, она вас устроит.

— О! Владимир Александрович, как мы вам благодарны!

— Вы — наши гости, и этим все сказано. Буду рад, если в Ленинграде вам будет хорошо.

Удивительный метрдотель исчез так же, как и появился — словно бы растаял в струйках дыма. Изумлённые гости несколько секунд молча смотрели друг на друга, потом Надя сказала:

— Это же кудесник!.. Хоть внешностью и похож скорее на комсомольского инструктора. Неужели будет так, как он сказал?

— Я никак не приду в себя. — Жос выразительно пожал плечами.

И тут появился официант с солянкой и, заговорщически улыбаясь, принялся разливать её по тарелкам. Он тихо спросил:

— Ну как вам наш метрдотель?

— Выше самых добрых наших ожиданий! На мой взгляд, Владимир Александрович — лучший из метрдотелей нашего времени!

— Вот, — довольно кивнул Тамарину официант, — выходит, есть и среди нашего брата настоящие люди. Увидите, он все сделает, как сказал.

— И вам уж такое спасибо за идею, за помощь! По сути, вы и есть самый отзывчивый человек!

— Я — ленинградец! — расплылся официант. — Впрочем, как и он!

Довольные обедом и ещё более возбуждённые тем, что все улаживается с гостиницей, Жос и Надя вышли на Садовую улицу. Записка от метра была у Тамарина в кармане, но в ней, собственно, значилось, как проехать к Дворцу молодёжи. Прощаясь, Владимир Александрович сказал: Вера Александровна о вас уже знает.

Подвернулось такси, и молодые люди помчались сперва на вокзал за вещами, а когда ехали к Дворцу молодёжи, Тамарин попросил шофёра свернуть к ближайшему рынку. Надя не сразу догадалась, зачем.

— Пойдёмте, пойдёмте со мной, — пригласил он.

Цветочный ряд полыхал множеством ярчайших красок. Метровые гладиолусы светились багряным бархатом разверстых своих пачек: розовощёкие, лиловые, оранжевые георгины, геометрически безупречные и отпугивающе-красивые, как распомаженные красотки; астры, целые клубления астр, привлекающие к себе многообразием радужных цветов и оттенков, пышно-игольчатые и застенчиво-скромненькие, как замарашки девочки; и флоксы — вездесущее буйство сиреневых, белых, нежно-розовых и пурпурных флоксов, будто бы дымящихся в своём неистовом цветении, источающих волнующий аромат; и розы…

Особенно приглянулись Тамарину почти белые с чуть розоватым оттенком. Их темно-зелёная, поблёскивающая зелень ещё ярче выявляла чистоту и свежесть полураскрывшихся бутонов, нежно-ароматных и милых.

— Купите, кавалер, мои цветы, — сказала худенькая старушка, — они местные, сегодня я только их срезала… Лучше этих здесь вы не найдёте.

— Они прекрасны, как грудь юной девы! — сказал как бы про себя Жос. Седовласая женщина в старомодной шляпке, чуть заметно улыбнувшись, посмотрела на Надю. Надя, счастливая, глядела на цветы.

Жос покупал и покупал розы, а Надя, радостно смеясь, взывала к нему, чтоб он прекратил безумствовать. Но он делал вид, будто не слышит. Когда же наконец они направились к машине, Надиного лица не было видно за охапкой бело-розовых бутонов.

Через десять минут они поднимались в лифте молодёжной гостиницы: Надя на 5-й этаж, в 506-й номер, Жос на 6-й, в 612-й. После часового отдыха договорились отправиться бродить по Ленинграду. Затем намечено было посетить вечернее кафе, выпить коктейль, потанцевать, и им казалось, что впереди у них ещё бездна счастливейших минут — целых 24 часа!.. Они любили друг друга.

Глава третья

В конце лета Тамарин улетел на юг в командировку, а в начале сентября от него на имя Стремнина пришло обстоятельное письмо.

4 сент., 197… г.

«Дорогой Сергей!

Вчера был на Узун-Сырте, переполнен впечатлениями, а поделиться не с кем: мужики вокруг бесчувственные и воспринимают все (кроме выпивки) как чудачество или уход в детство.

На горе — всесоюзные соревнования дельтапланеристов. Съехались парни с аппаратами (штук тридцать дельтапланеров, а людей — не счесть!). Вдоль шоссе Феодосия — Планерское выстроился палаточный лагерь — целая улица.

Погода соревнованиям не благоприятствует: продолжительные норд-осты со скоростью 15 — 20 метров в секунду.

Как дельтапланерист счёл нужным посетить соревнования. Очень сожалею, что не захватил с собой аппарат; и везти только и всего — четыре дюралевых трубы, тросы-расчалки, 20 квадратных метров болоньи и привязную систему!

Все описать в письме трудно. Скажу о главном.

Стою у памятника планеристам. Вниз обрыв на 200 метров . Ветер валит с ног. Сухая трава поёт — первый признак мощной парящей погоды. Сегодня дует с юго-востока. Щупленький парнишка надевает подвесную систему и ладится к своему аппарату «Циррус-2». С места взмывает вверх. Звук — шуршание паруса.

Парнишка этот продемонстрировал тридцатиминутный парящий полет. Аппарат устойчив и хорошо управляем, ходит восьмёрками, намеренно снижается, и это при том, что садиться под горой буквально негде: виноградники, столбы, проволока.