Опыт о человеке - [3]

Природа, как и мы, грешит подчас;

Порой над нами хмурится лазурь,

А разве в сердце не бывает бурь?

И наша мудрость вечная нужна,

Чтобы настала вечная весна.

Быть может, и мятежник, и тиран,

Как и чума, в небесный входят план?

Кто это знает? Разве только тот,

Кто молниями хлещет небосвод,

Кто честолюбье в Цезаря вселил,

Кто юного Амона распалил.

Влечет нас гордость в пагубную даль,

Природу сопоставив и мораль,

Но небеса судить нам не к лицу.

Не лучше ли нам ввериться Творцу?

Быть может, обитатели земли

Гармонию во всем бы предпочли,

Чтоб не было неистовых гостей,

Ни гроз, ни бурь, ни вихрей, ни страстей;

Нам от стихий, однако, не отпасть,

И стало быть, стихия жизни — страсть;

И значит, над стихийною игрой

В нас и в природе тот же самый строй.

VI. А человека мучит грешный пыл,

Так что взыскует ангельских он крыл

И мнит притом, что обрести не грех

Воловью силу и медвежий мех,

Но если твари только для него,

Зачем ему чужое естество?

Природа, никому не сделав зла,

Всем члены сообразные дала,

И в этой соразмерности простой

Кто силой наделен, кто быстротой,

Все так разумно распределено,

Что прибавлять и убавлять грешно.

Доволен зверь, доволен червячок;

Неужто лишь к тебе Господь жесток

И ты один, разумный, уязвлен,

Лишен всего, коль всем не наделен?

Но человек бы лучше преуспел,

Когда бы помнил здешний свой удел

И продолжал бы свой привычный путь,

На большее не смея посягнуть;

Ты хочешь вместо глаза микроскоп?

Но ты же не комар и не микроб.

Зачем смотреть нам, посудите сами,

На тлю, пренебрегая небесами,

И от прикосновения дрожать,

Когда пушинка может угрожать,

И умирать от ароматных мук,

Когда для мозга запах роз — недуг?

Когда бы оглушала, например,

Тебя природа музыкою сфер,

Ты слышал бы журчанье ручейка

И мимолетный лепет ветерка?

Кто, праведное небо похулив,

Сказал бы, что Господь несправедлив?

VII. Одарены творенья не равно:

Чем выше тварь, тем больше ей дано.

Как человек могуч и величав

В сравненье с тьмой созданий в царстве трав;

Глаза крота покрыты пеленой,

Для зоркой рыси свет всегда дневной;

У львицы и собаки разный нюх,

И с чутким не сравнится тот, кто глух;

Попробуй-ка безгласных рыб сравни

С тем, кто щебечет в солнечные дни!

Ты видишь, как тонка паучья нить;

Подобных фибр нельзя не оценить.

Из ядовитых трав дано пчеле

Извлечь нектар, сладчайший на земле.

А как инстинкт различен в кабане

И в силаче понятливом — слоне!

Инстинкт и разум! Как тонка стена

Меж ними, но она всегда прочна.

И память с помышленьем заодно,

Но чувство с разумом разлучено.

Как будто бы союз необходим,

Но как соединить одно с другим?

И разве мог бы ты без точных мер

Стать властелином столь различных сфер?

Не ты ли обладатель многих сил,

Которые лишь разум твой вместил?

VIII. Ты видишь, в почве, в воздухе, в воде

Ожить спешит материя везде,

Жизнь рвется ввысь, ее создатель щедр,

Хватает жизни для высот и недр.

О, цепь существ! Бог — первое звено,

Над нами духи, ниже нас полно

Птиц, рыб, скотов и тех, кто мельче блох,

Тех, кто незрим; начало цепи — Бог,

Конец — ничто; нас к высшему влечет,

А низших к нам, вот правильный расчет.

Одну ступень творения разрушь -

И все падет, вплоть до бессмертных душ;

Хоть пятое, хоть сотое звено

Изъяв, ты цепь разрушишь все равно.

Ясна простая истина как день:

Необходима каждая ступень;

Когда повреждена одна из них,

Не устоять системе остальных.

Когда бы начала земля блуждать,

Себя бы не заставил хаос ждать.

Без ангелов сместился бы эфир

И мог бы мир обрушиться на мир;

Тогда бы небесам грозил урон

И был бы поколеблен Божий трон;

Не для тебя же строй нарушить сей,

Безбожник, червь жалчайший из червей!

IX. Что, если вдруг в гордыне роковой

Стать пожелает пятка головой?

А вдруг по произволу своему

Служить не станет голова уму?

Как если бы взбесился каждый член,

Желая в целом теле перемен,

Безумие — порядок отвергать

И на верховный разум посягать.

Как целость мировая хороша,

Чье тело — вся природа, Бог — душа,

Бог неизменен в ходе перемен,

Велик в нетленном, как и там, где тлен;

Жар солнечный и свежесть ветерка,

Сиянье звезд и нежный дух цветка,

Живит он жизнь присутствием своим,

Он вездесущ, однако неделим;

Он в ликованье нашем и в тоске;

Он, совершенный, в каждом волоске;

Он, совершенный, в ропоте дурном

И в ангельском восторге неземном;

Ты для него не мал и не велик;

Он связь, рав_е_нство, целостность, родник.

X. Так воли не давай наветам злым:

Не наше ли блаженство мы хулим?

Не только зренье, также слепота

Дарована бывает неспроста,

Смирись, когда на жизненном пути

Нельзя блаженства большего снести,

Когда хранит благая сила нас

И в час рожденья, и в последний час.

Заключено в природе мастерство,

Хоть неспособен ты постичь его.

В разладе лад, не явленный земле;

Всемирное добро в частичном зле,

Так покорись, воздай творенью честь:

Поистине _все хорошо, что есть_.

                       СОДЕРЖАНИЕ ВТОРОЙ ЭПИСТОЛЫ

О ПРИРОДЕ И СОСТОЯНИИ ЧЕЛОВЕКА ПО ОТНОШЕНИЮ

К СОБСТВЕННОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

I. Назначение человека не в том, чтобы любопытствовать о Боге, а в том,

чтобы постигать самого себя. Промежуточное положение человека, его мощь и

его бренность. Ограниченность возможностей. II. Два начала в человеке,

себялюбие и разум, оба необходимые. Почему себялюбие сильнее. Их завершение