Опыт философской антропологии - [11]

Можно, конечно, думать, как, например, Х. Дитфурт, что «весь космос вертится вокруг человека» и потому его «никогда не постигнет преждевременный конец… если одновременно и в соответствии со своим предназначением не рухнет Вселенная» (цит. по: Фролов 1983: 335). Но уже для Джордано Бруно подобная точка зрения выражала «величайшее невежество» (см.: Горфункель 1965: 37 6). Наша логика подсказывает: все же придет время, когда антропоцентричная картина мира сменится более объемным представлением.

Итак, потребность в метафизике уважения к природе определяется объективной реальностью, в частности тем разрушением окружающей среды, которое ставит под угрозу самое существование человеческого рода. Современный экологический кризис — это протест природы против пренебрежительного отношения к ней со стороны людей. Мир предлагает человеку относиться к нему с уважением.

Метафизическое уважение к природе предполагает прежде всего, что бесконечная материя понимается в качестве абсолюта, causa sui. В этом случае Космос для своего существования не нуждается в сверхъестественной субстанции, которая всегда рождает страдающее бытие. Кроме того, материя определяется как natura sapiens, разум признается атрибутом природы. Этот разум по-разному обнаруживает себя в разных точках мироздания, в том числе в форме человеческого мышления. Homo sapiens является одним из многих мыслящих существ в бесконечном универсуме.

Наконец, природа понимается как natura naturans. Космос есть бесконечная творческая стихия. Творчество является нормой бытия, а не аномалией, его правилом, а не исключением. Мир не является раз навсегда данным, он постоянно обновляет себя, в том числе принципы своего бытия. Природа о себе могла бы сказать словами Бога: «Я становлюсь тем, чем Я становлюсь».

Этой фразой Э. Фромм (1992: 146) передает ответ Бога Моисею, когда тот спросил имя Его (Исх. 3, 14).

Творчество является атрибутом материи. Это, в частности, означает, что сама реальность возможна лишь благодаря творчеству. И если бы однажды природа остановила свою творческую работу, тогда наступил бы последний день бытия. С упразднением творчества аннулируется бытие. Конец творчества ведет к концу света.

Философия униженной природы находит свое продолжение в доктрине униженного человека. Имея в виду иррациональные и религиозные учения, Альбер Камю писал: «Традиция так называемого „униженного мышления“ никогда не прерывалась» (Камю 1989: 236). Если начало выхода из экологического кризиса видеть в создании метафизики уважения к природе, то преодоление кризиса человека логично связывать с метафизикой уважения к человеку, то есть с гуманистической философской антропологией. Если парадигма «Человек — господин природы» устарела, то можно предполагать, что современная оппозиция господина и раба в межличностных отношениях также себя скомпрометирует окончательно. Идея свободы — великая идея ХХI века.

Видимо, принцип благоговения перед жизнью А. Швейцера должен быть расширен до метафизики благоговения перед бытием: природным, социальным, индивидуальным.

а) Идея становящегося Космоса

Продолжая обсуждение некоторых вопросов philosophia prima, обратимся к идее становящегося бытия, Космоса. В «Русской идее» Вл. Соловьев (1992, 187) писал: «…Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во Бремени, но то, что Бог думает о ней в вечности». Умонастроение русского философа предполагает божественное предуказание, неизменное в своем содержании.

Подобную логику можно подвергнуть критике, однако не все в ней ошибочно. Так, весьма опрометчиво было бы отбросить саму мысль о соответствии реального содержания и формы некоторому идеальному принципу. Удачное объяснение этой философемы встречается у Мих. Лифшица (1985: 265–290). Мы разделяем глубокое философское наблюдение, связанное с veritas rerum, с истиной бытия и его откровениями. Вместе с тем мы предлагаем следующее уточнение: всякий идеальным принцип сам по себе не является вечной константой, раз навсегда данным; он также способен к изменению. Любой идеальным принцип есть постоянство-в-становлении, и потому он становится тем, чем он становится.

Что касается теологического мировоззрения, то оно не предполагает изменения самого первоначала, определяющего план устроения мира. Вот почему природа и общество могут сколь угодно эволюировать, однако финал их развития более или менее известен. В лучшем случае человеку предписывается узнать законы этого миропорядка, прочно их усвоить и привести в соответствие с ними свою собственную жизнь.

В этой связи весьма характерным представляется космологический эскиз Э. В. Ильенкова. Перед нами аутентичное изложение давней и прочной духовной традиции, допускающей только одно: в бесконечности все одно и то же, там нет развития. Его заявление о том, что «истинная бесконечность имеет, как известно, форму круга, круговорота» (Ильенков 1991: 419), представляется излишне категоричным.

Мы не можем иметь окончательных суждений о бесконечности. Бесконечность всегда сохраняет для нас достаточную тайну, в частности потому, что Космос обладает творческим началом. Природа постоянно обновляет себя, в том числе свои самые фундаментальные истины, принципы и законы. Поэтому у нас не может быть совершенно точного образа будущего развития материи. Конечно, завтрашний день бытия можно моделировать по современным тенденциям. Однако мы должны быть готовы к тому, что все наши прогнозы будут корректироваться post festum.