Опрометчивый поступок - [52]

Костер прогорел, но от него все еще исходило тепло. Сэм то впадал в дремоту, то выходил из нее, но так и не мог уснуть по-настоящему. Вернее, сначала он был уверен, что спит и видит сны, но усомнился в этом, увидев Лидию сидящей у костра в паре шагов от него. Картина была слишком реалистичной, даже луна, освещавшая ее, находилась в положенной части небес.

Глядя из-под дремотно тяжелых век, Сэм не то чтобы думал по-настоящему, а как бы прочувствовал, пережил неожиданно возникшую идею. Девушка, к которой был прикован его затуманенный взгляд, обычно казалась хрупкой, болезненно худощавой, но порой – вот как сейчас, в потоке лунного света – в ее облике появлялся мимолетный проблеск подлинной красоты, от которого сжималось сердце.

Она сидела, уронив на колени свои маленькие белые руки, руки настоящей леди. В этих тонких запястьях и узких изящных пальцах была все та же хрупкость, они казались слабыми и вызывали в памяти паутинку, которую самый легкий ветер рвет и уносит прочь.

Но вот Лидия запустила свои маленькие руки под волосы и без усилия приподняла всю их тяжелую массу. Отведя локти назад, она потянулась, омытая лунным светом. Округлости грудей явственно обрисовались под платьем, и стало заметно, до чего они полные. Природа наделила Лидию уникальным телосложением и из ряда вон выходящим характером. Хрупкая телом, сильная духом; тонкая в кости, округлая во всех самых интересных местах. Даже пальцы у нее были особенные: тонкие, но с такими пухлыми подушечками, что их хотелось прикусить зубами. Выгибаясь дугой, чтобы как следует потянуться, Лидия выглядела невыразимо чувственно. Глаза ее были прикрыты, руки придерживали на отлете гриву роскошных волос, и верилось, что вот только что

она была чем-то иным, волшебным и, быть может, даже опасным, но уже сбросила с себя чары и вновь стала человеческим существом. Кем она была минуту назад?

В памяти Сэма возникла прекрасная сказка, та самая, которую он безуспешно пытался вспомнить прошлым вечером. Сказка о черном лебеде, способном превращаться в женщину, – «Лебединое озеро».

– Одиллия… – прошептал он. – Черный лебедь…

Та, что наложила заклятие на принца и заставила его забыть о другом лебеде, белоснежном и непорочно чистом. Самое странное, что так оно и вышло. Он совсем не думал о Гвен, он забыл, что она вообще когда – либо существовала. Ни разу за последнее время Сэм не был так доволен жизнью, как в эти два дня. С Гвендолин Петере он никогда не чувствовал себя так непринужденно.

Лидия вздрогнула от звука его голоса, уронила руки и уселась в прежней позе.

– Ты что-то сказал?

– Вчера я хотел вспомнить, но не мог. «Лебединое озеро», сказка про зачарованных лебедей.

«Быть может, – думал Сэм, – она хотела от чего-то убежать. Не важно, от чего именно, потому что ей это удалось. Ее освободили от чар ночной мрак, и лунный свет, и древняя, как мир, магия вересковой пустоши. Лидия наконец стала тем, кем ей было предназначено быть изначально, – женщиной из плоти и крови».

– Значит, ты бывал на балете? – спросила она озадаченно. Сообразив, что подобный тон может показаться обидным, она слегка смутилась и попыталась исправить дело: – Я хочу сказать, как мило, что ты видел именно этот балет.

– А чего такого-то? – сказал Сэм, имитируя грубый простонародный говор. – Вообще-то я больше люблю сидеть вечерами на заборе и слушать, как воют койоты, но уж если надоест, то хожу посмотреть, как скачут полуголые девчонки.

Лидия поспешно опустила глаза.

– Прости, я не хотела быть заносчивой. Тебе понравилось?

– Твоя заносчивость или балет?

– Балет.

– В смысле, когда девочки задирают ноги выше головы? Смеешься? Я чуть не свихнулся от радости. Так аплодировал, что руки отбил.

Сэм помолчал, вспоминая отца, который считал балет извращенным видом искусства и неподходящим зрелищем для настоящего мужчины. Может, потому сам он так болезненно воспринимал всякое любопытство на этот счет.

– Ладно. Мне и в самом деле нравится искусство классического танца, умение в совершенстве владеть своим телом. А музыка… она превыше всяческих похвал. Что скажешь?

На лице Лидии возникло настороженное выражение. Сэм засмеялся. Он и верил, и не верил ей. В конечном счете она вполне могла оказаться кем-то более занятным, чем горничная.

– Да ладно тебе! Ты же дочь виконта. Должна бывать на балете по крайней мере раз в неделю – и уж конечно, в обществе своей кузины, королевы.

– Не так часто, – сказала Лидия, потупившись.

«Ну надо же, – подумал Сэм, – и это все? Неужели не будет никаких сочных подробностей? Неужто она упустит возможность лишний раз наврать? Хороша парочка! Врунья и еще больший лгун».

– Нас с тобой надо показывать за деньги, – сказал он.

– Значит, ты никогда не бывал на балете?

– Нет, но как-то раз я о нем читал, – усмехнулся Сэм. – Уж не помню где.

Лидия была явно разочарована. Ну и пусть! Какая разница, был он на балете или не был? Сама она не была замужем и не служила горничной. Ни богатой, ни знатной она, конечно, тоже не была, но в деньгах не нуждалась. Что с того? Независимо от своего положения она считала себя на порядок выше его и стыдилась того, что ее к нему влечет. Он был для Лидии все равно что копеечная книжонка про Буффало Билла. Она держалась так, словно и впрямь была дочерью какой-нибудь незначительной титулованной особы, и он бы