Оппозиция его Величества - [30]

Школа стала одним из любимых детищ Сабанеева, хотя, конечно, она была далека от того, что бы он хотел видеть. Особый упор делался на практические занятия, дополнявшие теоретический курс, который включал математику, артиллерийское дело, фортификацию, инженерное дело, съемку местности и другие военные дисциплины, а также предметы общеобразовательного курса. Цель училища состояла в подготовке молодых людей к военной службе. Контингент кадетов определялся так: «Дети служащих при корпусе чиновников, лишенные, по бедности родителей своих, возможности получить воспитание, будут иметь право (преимущественное перед всеми прочими) пользоваться сим способом военного воспитания без всякой платы; таковым же правом пользуются вообще все сироты, живущие в расположении корпуса». Дворяне, имевшие состояние, должны были платить по 250 рублей в пользу тех, кто его не имел. При учреждении школы генералы и офицеры корпуса сделали большой взнос по подписке. Школа получила название «кадетской роты». В декабре 1818 г. в ней обучалось уже 62 человека.

«Не поверишь, — писал Сабанеев Воронцову, — сколько открывается желающих отдавать ко мне детей; но беда, что ни способов в помещении, ни присмотра за малолетними быть не может. Какая бы [была] польза, если бы правительство вникнуло в пользу известного тебе прожекта моего!» Второй год уже действовал Комитет военных училищ в Петербурге, но «где же сии училища», — вопрошал Сабанеев. «Кадетские корпуса нельзя назвать таковыми, а военно-сиротские отделения еще менее. В первых учат вертеть ружьем, поворачиваться и маршировать, а в последних (к удивлению) и ружей нет».

Весьма характерно при этом, что одновременно Сабанеев резко критиковал и «Одесскую лицею» аббата Николя, ставшую модным учебным заведением после того, как туда поместил своих детей кн. П. М. Волконский. Сабанеев считал, что нельзя вверять «воспитание знатнейшего юношества французскому попу», хотя бы он был честным и нравственным человеком, потому что он не знает «пользы нашего отечества» и ему нет нужды «вселять… любовь к нему» в юношей-воспитанников. Ну, положим, «будут они чувствовать красоты Гомера, Вергилия, Лафонтена и пр., какая от этого польза России? Они будут ученые иностранцы»[81], — убежден Сабанеев. Не говоря уже о том, что к военной службе их в лицее не подготовят, и латынь тут не помощница. Мнение Сабанеева интересно. Конечно, ясно, что он раздражен, что не имеет тех средств, которые есть на то, чтобы учить латынь. Любопытнее всего не то, что сам Сабанеев вполне «чувствовал красоты» классики, а то, что он писал все это человеку, получившему образование за границей, и сам Сабанеев уже 10 лет мог судить о том, насколько это сказалось на его патриотизме. Мог ли он сказать о Воронцове — «ученый иностранец»? Конечно, нет. Но в этих его мыслях сказывается весьма распространенное мнение, которое мы встречаем, например, у Карамзина, обвинявшего дворян, живших за границей, чуть ли не в отсутствии патриотизма.

Сабанеев постоянно заботился о том, чтобы повысить уровень боевой подготовки войск. Он написал специальное «наставление для легкой пехоты», выступил с проектом вооружения части офицеров и унтер-офицеров в ротах дальнобойными ружьями типа штуцеров. Но это его стремление все время наталкивалось на то, что начальство гораздо выше ставило строевую «фронтовую» подготовку. Это приводило Сабанеева в полном смысле слова в неистовство. В феврале 1821 г. он написал Закревскому: «Не могу равнодушно видеть уныние и изнурение войск русских, измученных бесконечным и беспрестанным ученьем, примеркою и переделкою амуниции и проч. Все обратились единственно к сим предметам, забыв священнейшие обязанности свои. Все готовятся к смотру и делают только то, что при смотре Государь видеть может. Ученье день и ночь, даже со свечами. Солдаты не имеют ни минуты отдохновения. От того побеги, от того смертность, от того никто не выслуживает указанных лет».

Сабанеев сообщал, что в его корпусе за 5 лет, с 1816 по 1821 г., выбыло только «неспособных» 4115 человек, причем из них выслужило срок 53 человека, т. е. 1 из 80 солдат. Умерли за это же время 3600 человек и столько же солдат бежало (ср. корпус Воронцова во Франции!). То есть за пять лет выбыло более четверти и, «конечно, близко 1/3 нижних чинов, считая комплектное число их в корпусе 43106, которого никогда не было». Цифра кажется неправдоподобной. Увы, это еще не рекорд для XIX в. При Николае Павловиче этот показатель был превзойден.

Сабанеев не может с этим смириться. «Что делаю я для уменьшения сего столь ясного для Государя и отечества вреда? Писал, говорил, писать и говорить буду: первая мысль, будто бы Государь требует доведения войск по фронту с пожертвованием их здоровья и украшения полков на счет геройского их желудка — есть истинное оскорбление Величества; 2) сперва сберечь, потом выучить; 3) внушить солдату обязанности его; 4) за грубости, ослушания не наказывать без суда и отнюдь таких преступлений не прощать и пр. Вот мои правила… Не я буду искать благоволения царского на пути Шварца (командир Семеновского полка в 1820 г. —