Опора - [10]

– Я перезвоню тебе, Пэкстон приехал за детьми.

– Кто это?

– Ми. Ты же отвезешь детей переодеться перед работой?

– Да. что происходит, Габриэлла?

Нахмуренные брови и фальшивая улыбка не облегчили моего волнения. Что-то случилось. Габриэлла что-то скрывала, и я это знал.

– Что ты имеешь в виду?

– О чем вы говорили? Ты показалась расстроеной.

– Да, я была расстроена. Ник согласился на работу в Коннектикуте. Ми бросает меня.

– Оу, – только и смог произнести я. Не стану лгать и говорить, что меня это не радовало. Эта девчонка была до ужаса странной. Меня более чем устраивал ее переезд.

– Оу? Это все?

– Просто я подумал, что что-то случилось. В нашем районе продается два дома и еще два строятся. Уверен, ты найдешь новую подругу.

– Но не такую, как Ми.

– Слава Богу. Увидимся дома. Я буду к пяти.

Я поцеловал ее и, забрав своих маленьких рабочих, которые будут больше мешаться под ногами, чем помогать, ушел. Перед ужином я решил побаловать их мороженым, празднуя новости. Отъезд Ми явно стоило отпраздновать, но только не моей жене. И, конечно же, Фи не могла сделать это скрытно. Нужно было купить им мороженно после того, как они переоденутся. Теперь же на ее рубашке красовалось огромное розовое пятно. Как бы я ни пытался отмыть его дома, становилось только хуже. Я спрятал рубашку в стиралку так, чтобы Габриэлла не увидела, и надеялся, что это сработает.

Но не тут-то было. Габриэлла злилась из-за потерянного носка. Глупо было думать, что она не заметит пропажу рубашки.

– Где ты сняла ее, Фи? Она не могла исчезнуть, – жаловалась она, пока Фи слушала ее в пол уха. Она была слишком занята нашим проектом заднего двора, чтобы переживать о потерянной рубашке.

– Не знаю.

– Не знаешь? Что значит, не знаешь? Это рубашка. Где ты сняла ее?

– Дядя Пэкстон положил ее в стиралку, потому что она перепачкалась в мороженом.

– Оу, – произнесла она.

Я бросил взгляд на Вандера и вручил ему тяжелый камень, которые он не мог нести и одновременно говорить. Болтун.

– Пэкстон?

– Что? Мы просто перекусили. Они съедят ужин, или я подвешу их за пальцы ног и скормлю им арахис.

Попытка рассмешить ее провалилась, но дети рассмеялись. Хоть и речь шла об их пальцах ног.

– Мы должны были отпраздновать, – объявила Фи, у которой язык был еще длинее, чем у ее двоюродного брата.

– Отпраздновать что?

Я не сказал им, что мы празднуем, так как знал, что они все разболтают.

– Хорошие новости, – выпалил Вандер, выкладывая камни там, где я сказал.

– Какие хорошие новости, Пэкстон?

Прекрасно. Я ненавидел этот тон. Она знала. Габриэлла точно знала, почему я купил им мороженое.

– Мне нельзя иногда поесть мороженого? Может мы праздновали первый день школы.

– Нет, ты сказал, что мама сообщила тебе хорошие новости.

– Офелия, ты не помогаешь, – сказал я ей и повернулся к уходящей прочь Габриэлле. Ее шаг был решительным. Она была в ярости.

Поужинали мы на патио с тремя заведенными детьми, которые рассказывали о шокле, пытаясь перекричать друг друга. Даже Вандер. Ему разрешили вытереть доску, что не удалось сделать Роуэну и Фи. Габриэлла тоже разговаривала, но не со мной. Только бросала недовольные взгляды и со злостью наложила пюре на тарелку.

Я даже помог прибраться, пытаясь расположить ее к себе, пока Роуэн и Вандер принимали ванны, а Фи смотрела Спанч Боба. Это тоже не помогло .

– Габриэлла, хватит злиться на меня. Ты обижаешься на пустом месте.

Если бы можно было убить взглядом, она бы это сделала. Габриэлла резкими движениями достала из кладовой веник и пошла на кухню. Ни слова, только злобные, полные ненависти взгляды сощуренных глаз и надутые губы.

– Что ты делаешь? Прекрати уборку и поговори со мной.

– Не могу. Нужно убрать весь песок, который ты со своими детьми оставили после себя. Тебе не нужно работать?

– У меня всегда есть работа.

– Как и у меня, – выпалила она, проходя мимо меня к песку на ступеньках, который сейчас был для нее важнее. Я даже не был виноват в этом. Я не говорил им вытряхивать песок из обувь там. Господи.

Я ушел, пока сам не разозлился. Она бесилась из-за пустяка, вела себя, как избалованный подросток, просто потому, что я был рад отъезду ее подруги. По-моему, это глупо.

– Ты повел их есть мороженое, чтобы отпраздновать отъезд Ми. Это ненормально, Пэкстон. Она моя подруга. Единственная подруга. Ты самый неучитвый человек из всех, кого я знаю.

Я хотел сказал, что она еще не встречала моего отца, но остановился, зная что это будет неправильно. Хоть и правда. Его не интересовали чувства других, но сейчас не лучшее время разглашать эту информацию.

– Прости, но я не могу лгать и говорить, что меня это не радует.

Выражение ее лица и боль в глазах заставили меня сменить тон. Господи. Почему она стала так часто плакать? Раньше Габриэлла не плакала.

– Она моя единственная подруга, Пэкстон. Она нужна мне. Нравится тебе это или нет. Ми – единственная причина, почему я тут, почему мы все еще вместе. Ни одна другая женщина в мире не станет мириться с тобой и твоими поступками.

Это вывело меня из себя. Я месяцами из кожи вон лез, чтобы искупить перед ней свою вину. Эти укоры с ее стороны каждый раз, когда она злится, были оскорбительны. Я не мог изменить прошлое. Я никаким образом не мог вернуть время вспять, и от постоянных напоминаний об этом лучше не становилось.