Оползень - [9]
С сочувствием, с какими-то смутными надеждами глядела Кася на нового знакомого.
Кажется, часы ее жизни пошли порадостней, побыстрей, когда однажды Мезенцев ворвался к ней счастливый:
— Ну, все! Свобода! Свобода и победа! Сдал экзамены. Сегодня я горный инженер.
В петроградских серых сумерках, в бедной, холодной комнате он шептал, задыхаясь от волнения:
— Милая, мир смутен, непрочен… Мне предлагают место на горнообогатительном заводе на Урале. Это пристанище, обеспеченность. Жизнь страшна. Надо победить ее, отвоевать у нее теплый угол. Пусть мы нищие, но мы выбьемся, да, милая? И, взявшись рука за руку, пойдем в далекий жизненный путь!
— Как у меня ноги всегда мерзнут на конках, — прильнув к нему, пожаловалась Кася.
— Вот, вот, — дрожащими пальцами Мезенцев достал из коробочки перстень в сквозной оправе, — возьми! Свадебный подарок. Все мои сбережения — в залог любви. Настоящий! Это марказит!
— Как будто я могу тебе не верить? — удивилась Кася, любуясь светлым желтым камнем с матовой побежалостью. — Ведь мы же близкие люди, правда? Спасибо. Моя первая драгоценность.
— Я уезжаю завтра, — шептал Мезенцев, как в горячке. — Жди меня в Екатеринбурге. Вернусь с завода — сразу свадьба!
— Николя!..
…Затянутая, пышно причесанная, воспрянувшая духом, покидала она столицу.
Глава четвертая
О, шумный Екатеринбург предреволюционных лет! Тучи извозчиков в каких-то чудовищных шубах. Все волнует, возбуждает. И походка стала легче, чем в Петрограде, где вечная приниженность, заботы о куске хлеба, страх перед барынями-роженицами гнули Касю, заставляли ходить крадучись, забыть, как поставлены круто бедра, как грудь высока. А здесь все словно заново, все впервые. Сама скоро барыня, инженерша. Кася смотрела по сторонам легко, весело. Просторно казалось после сырых и узких улиц столичных окраин. Снег летит. Домы невысоки, да крепки, и люди крепкоскулые, румяные. Касе хорошо было чувствовать, что ее щеки тоже горят румянцем, и она готова была любить всех.
Хозяйка, предупрежденная о приезде, провела ее в комнату: обои в цветочек, венские стулья, старенькое бюро. Все чужое. Она все купит свое — красивое и богатое. Так мечталось-желалось, так разыгралось-расшалилось воображение, что Кася и вглядываться-то в детали не посчитала нужным, бродила от окна к зеркалу, шепча будущие слова будущим гостям, слова холодно-приветливые, с достоинством протягивала руку для поцелуя, иных приветствовала только улыбкой, движением ресниц… Входили чиновники петроградские, генералы, каких она мельком видывала в спальнях у своих пациенток, адвокатши с мужьями, шелестели ей нечто почтительное, ласковое, обступали ее — и уже перья веера шелковисто щекотали шейку, колено расталкивало тяжелый шелк платья. А за окном — колдовская зима, бег санок по белому снегу. Громадные закуржавленные ветки щедро стряхивали алмазную пыль.
К вечеру Кася зажгла лампу на столике в углу. На воздушно-голубом стекле абажура проступила золотая сетка, в ней запутались тупоносые рыбки. Прислоненная к лампе, видно, забытая второпях дорогим Николя, стояла фотография молодой женщины: много мелких кудряшек на лбу, надпись наискосок: «Не забывай. Клавдия».
…Мир покачнулся перед Касей. Долго просидела она, уставившись на фотографию, будто выпытывала что-то, какой-то ответ в этих пустых глазах, в самолюбиво сложенных губах, будто искала объяснения бесстыдству и предательству своего жениха, будто совета спрашивала: а что же теперь дальше-то? Рухнувший мир, где поклоны, шелесты, платки надушенные, еще где-то слабо шевелился в ней, но мечтание такое, кстати впервые себе позволенное, все более уступало место выработавшейся уже привычке решать свою судьбу и бороться с жизнью в одиночку.
То она пыталась попробовать понять Мезенцева, найти какую-то логику в его поступке и находила только пошлую распущенность, то принималась перебирать цепь собственных злоключений и унижений, желая прошлой болью перебить настоящую, то принималась молиться и не чувствовала веры в привычные слова. Потом она стала думать, что бог наказывает ее с жестокой неотступной последовательностью, и всякая передышка — только шаг к другой суровой каре. Чего хочет от нее судьба, кружа ее, как соринку в водовороте, ничего не давая полностью, ничего до конца? Кася оживляла в себе старые беды, все-таки втайне надеясь, как свойственно молодости, что это последние беды, растравляла свое горе, чтоб упиться им и потом уж забыть навсегда.
…Господский одноэтажный дом располагался на холме, открытом со всех сторон. Вокруг по странной прихоти хозяйки — ни цветника, ни сада. Трава на холме к середине лета выгорала под солнцем и делалась такой же буро-желтоватой, как деревянные стены дома. Узкая тропинка вела к реке, полноводной всклень, с низкими берегами, поросшими чаканом. Вода в реке тоже была мутно-рыжего цвета. За рекой вдали кудрявились рощи, перемежаемые одиноко стоящими соснами.
Окна всегда были открыты настежь, и ветер свободно гулял по комнатам. Парусили белые полотняные занавеси, качались тюльпаны, расставленные везде в хрустальных вазах, осыпанные изнутри липкой желтой пыльцой.
Сын и наследник Ивана I Калиты, преемник брата Симеона Гордого, отец и воспитатель будущего князя Дмитрия Донского, великий князь владимирский и московский, Иван Иванович оказался сопричастен судьбам великих своих современников. Несмотря на краткость своего правления (1353-1359) и непродолжительность жизни (1326-1359), Иван II Иванович Красный стал свидетелем и участником важнейших событий в истории России. Его правление было на редкость спокойным и мудрым, недаром летописцы назвали этого государя не только красивым, Красным, но и Кротким, Тихим, Милостивым. Издание включает краткую биографическую статью и хронологическую таблицу жизни Ивана II Ивановича.
Роман О. Гладышевой и Б. Дедюхина «Ночь» посвящен одной из наиболее трагических страниц русской истории. Ее герой — великий князь владимирский Георгий Всеволодович — был одним из тех, кто попытался сплотить русских князей в борьбе против общего врага — монголо-татар. Книга — широкомасштабное историческое полотно, правдиво и ярко рисующее картину жизни Руси XIII века, достоверно воссоздающее противоречивую политическую атмосферу той эпохи.
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.