Оперные тайны - [75]

Так же умела терпеть и Джузеппина Стреппони. И в итоге перемогла, победила, одолела всех соперниц, в разное время увлекавших её гениального мужа. После её смерти в мае 1897 года творческий путь Верди фактически закончился – он завершил только Quattro Pezzi Sacri – Четыре духовные пьесы.

Были они, как признавался сам Верди, плодом глубочайших раздумий, воспоминаниями о так и не забытой Маргарите Барецци. И поминовением его только что умершей Пеппины. Тогда Верди, который до того был не слишком верующим человеком, впервые обратился к Богу очень серьёзно. Он как бы говорил: вот как я прощаюсь с памятью о самых дорогих людях, прощаюсь с жизнью… Потому что его «Реквием» – это, конечно, абсолютно светское произведение, хотя и написанное на канонические священные тексты.

Летом 1900-го, после убийства короля Умберто I, он хотел написать несколько нотных строк в утешение королеве Маргарите, но разум и руки уже не повиновались ему…

Синусоида его жизни

Жизненный путь Верди в чём-то напомнил, как ни парадоксально такое сравнение, биографию Франца-Иосифа, императора той самой Австро-Венгрии, с которой столько лет сражалась за свободу нарождавшаяся Италия.

Обоим был отмерен почти один и тот же земной срок – 87 и 86 лет. Оба прошли через бурную, полную всевозможных страстей и терзаний молодость. Вокруг обоих было сломано немало критических копий, хотя и на разных, образно говоря, фронтах. Оба лишились – правда, в разном возрасте – сыновей-наследников. И оба стали на склоне лет настоящими живыми символами своих наций, припоминать которым «дела давно минувших дней» было ну как минимум неприлично. Да и некому…

Правда, обитатель Шёнбрунна, называвший себя последним монархом старой школы, пророчески предвидел, что его империя после его смерти развалится, что и произошло. Затворника же из Сант-Агаты сменил на троне – король умер, да здравствует король! – Джакомо Пуччини, и их оперная держава процветает до сих пор…

А те же деньги – разве не были они в старости для Верди хоть какой-то компенсацией за его совсем не безбедную, откровенно говоря, жизнь? Лавров и медных труб в ней хватало, но были и такие провалы, что он сам ощущал себя в буквальном смысле на грани. И сам Верди очень не хотел их вспоминать – недаром же всегда наотрез отказывался писать мемуары. Единственное, что удалось из него выжать журналистам и издателям, – это небольшой автобиографический очерк.

Не слишком трудно вообразить, какой крови ему стоили эти воспоминания и о Маргарите Барецци – похоже, любовь к ней так и осталась незаживающей раной на его сердце. И об умерших почти одновременно с ней детях. И о том, как в опустевшем доме, из которого один за другим вынесли три гроба, ему пришлось сочинять комическую оперу, II finto Stanislao, о un Giorno di regno («Мнимый Станислав, или Один день царствования»).

Тогда было, казалось бы, самое время самому себе сказать: ничего-то у меня по жизни не выходит. Композитор, музыкант я дерьмовый – вон, даже в консерваторию не взяли. Вся личная жизнь лежит в гробу – в буквальном смысле. И денег у меня нету, сижу всё время на шее у «папы Барецци», который твердит: никакой комической оперы у тебя не получится, вся комическая опера закончилась на Россини. Ведь настоящая опера – это совсем про другое, так что ты давай пиши-ка трагедии. Как жаль, что старику Барецци не довелось услышать «Фальстафа»!

И этот чудовищный нарыв в душе Верди непременно должен был прорваться либо самоубийством (о чём он, конечно, впрямую никогда не говорил!), либо таким творческим взлётом, таким успехом, какого в истории итальянской оперы ещё не бывало. Хотите трагедию – так приневольтесь получить!

Антонио Барецци

И пружина распрямилась – вся неизбытая боль, вся невысказанность, вся накопившаяся колоссальная творческая энергия выплеснулась в неуправляемую ядерную реакцию по имени «Набукко». В частности, и в хор «Va, pensiero». Совсем не зря Лучано Паваротти столько лет предлагал сделать эту музыку взамен нынешнего марша Мамели государственным гимном Италии!

Маргарита Барецци

А столь остервенело освистанный «Stanislao» сегодня иногда – и не без успеха – даётся на оперных сценах. Есть даже очень интересная её запись с несравненной Фьоренцой Коссотто. Нормальная комическая опера в духе того времени – как говорится, не лучше и не хуже. И не очень понятно, почему миланская публика учинила ей такую обструкцию?

Потом Верди вспоминал, что не было бы предела его благодарности зрителям, если бы на премьере «Станислава» она бы просто промолчала. Но куда там! «Ты поражаешься непристойному поведению публики? – почти через двадцать лет после тех событий писал Верди своему издателю Тито Рикорди. – А меня оно нисколько не удивляет. Публика всегда рада дорваться до скандала!»

Но и после «Набукко» путь Верди совсем не был усыпан розами. И патриотическая тема далеко не всегда гарантировала успех. Тема «Битвы при Леньяно», первой оперы

Верди, в которой я пела, уж куда патриотичнее! Битва при Леньяно, между прочим, упоминается и в тексте нынешнего государственного гимна Италии.

А после нескольких успешных премьерных спектаклей критика написала, что она просто скучна и не очень интересна музыкально. Хотя некоторые современные исследователи ставят её в один ряд с «Набукко» и даже с «Трубадуром»! Но критики те во многом были правы: сегодня опера о победе в 1176 году ломбардцев над войском Фридриха Барбароссы довольно редкий гость на театральной сцене.