Оперные тайны - [74]

Вообще в быту Верди, который всю жизнь не без основания и не без гордости называл себя крестьянином, был в целом прост и неприхотлив. И его пристрастия к некоторым кулинарным, скажем так, изыскам шли от Россини, с которым Верди познакомился и сблизился в Париже. Думаю, что не случайно Верди и Стреппони, когда они тоже довольно долгое время жили на берегах Сены, снимали виллу в Пасси – именно там, где свил гнездо и «пезарский лебедь» Россини.

А оставивший заметный след не только в опере, но и в гастрономии Россини, как известно, любил повторять: «Вот вы попробуйте то, что я для вас приготовил, и только потом решайте, какой из меня композитор!» Россини вспоминал, что лучшего собеседника и компаньона за его ужинами, и в особенности человека, который был способен оценить его кулинарию лучше, чем Верди, просто не было!

Но сближала Россини и Верди, конечно, не только кулинария. Оба они сходились, например, на совершенно безумной любви к Моцарту. Хотя у Россини это была скорее любовь-ревность. Он говаривал: «Не надо меня сравнивать с австрийским чудом». Но в душе он преклонялся перед Моцартом, он слушал его музыку в невероятных количествах. И Верди Моцарта обожал, просто боготворил.

Иногда в спорах Россини начинал ершиться и говорил: «Да что твой Моцарт! Мы-то с тобой не хуже…» А Верди ему отвечал: «А вот как ты относишься к этой, допустим, теме…» И играл, положим, тему из Сороковой симфонии. Или из «Юпитера». Или из какой-нибудь мессы. И Россини признавал: «Да, перед этим человеком нужно склонить головы. Он и вправду поцелован Богом».

«Впрочем, – добавлял Россини, – и наш соотечественник Сальери не бездарен. Даже талантлив. Но ему просто не повезло жить в одно время с Моцартом». А Верди возражал, говоря, что их нельзя сравнивать. Хотя бы потому, что у Сальери, при всей его одарённости, талант, что называется, «от головы». Помните, у Пушкина: «Усильным, напряжённым постоянством…» А талант Моцарта – от Бога, от мироздания, от Вселенной.

Итальянцам конца XIX века Верди казался любимцем Фортуны, баловнем удачи, избранником судьбы – да называйте как хотите! Ещё бы! Автор «Аиды» – это исторический факт – за свою жизнь заработал больше, чем любой композитор до него.

В конце жизни у него на счету было около 300 тысяч лир. Это уже после того, как он создал, по его собственному признанию, лучшее своё произведение. То есть построил за свои средства в Милане знаменитый ныне Casa Verdi – дом-приют для престарелых музыкантов, в крипте которого он с Джузеппиной Стреппони и похоронен.

Джузеппина Стреппони

Справка для любителей точных наук: 10 итальянских лир рубежа XIX–XX веков равнялись 3,60 русского дореволюционного царского рубля. Царский же рубль «весит» сегодня около 1,5 тысячи современных российских рублей. Вот и считайте сами.

Терпение и ещё раз терпение

С подругой жизни Верди, конечно, повезло. Хотя и с ней ему пришлось испытать немало трудностей. Очень красноречивые даты: Верди познакомился со Клелией Марией Джузеппиной Стреппони, тогда очень взбалмошной и успешной примадонной, в 1839-м, но оформил с ней отношения только через двадцать лет. Прекрасно понимая, что в Буссето, его alma mater, где жил главный покровитель и тесть Верди – Антонио Барецци, её фамилию произносить было просто нельзя! Нельзя и всё! Для итальянской глубинки её «oblico morale» находился за гранью добра и зла – трое внебрачных детей!

Однако Стреппони обладала двумя ценнейшими для подруги гения качествами. Она прекрасно понимала, кто находится рядом с ней. И не в последнюю очередь именно поэтому умела терпеть. Терпеть все острые углы характера своего Медведя. И – главное! – стоически переносить все его увлечения. Не зря же чуть ли не вся Италия говорила, что у Верди, когда он отправляется ставить премьеру своей новой оперы, всегда роман с примадонной. Чаще всего – с сопрано!

Иногда это было невероятно трудно. Как, например, во время многолетнего романа Верди с той, для кого он написал партию Аиды – Терезой Штольц. По национальности она была чешкой, что совсем не мешало тем же жителям Буссето обзывать её «мерзкой австриячкой».

Тереза Штольц

Говорят, она была очень хороша собой, хотя по сохранившимся портретам этого никак не скажешь. У неё был невероятной красоты голос, с очень красивым, густовато-серебристым, очень славянским тембром. Записей Штольц, конечно, не существует, но очень многие – и певцы, и критики – говорили, что её своего рода вокальной реинкарнацией была царица оперной сцены 1920-х годов, чешка же Мария Ерица.

Кроме того, Штольц обладала невероятной вокальной силищей в чисто физическом плане, её голос практически не знал усталости. Поэтому Верди часто говорил: «Вот такое сопрано мне и нужно для всех моих опер».

И какое-то время он так нуждался в ней, что даже поселил её на собственной вилле в Сант-Агате. При живой-то супруге! Знакомая картинка… Стареющий и давно охладевший к столь желанной когда-то жене император Александр II Освободитель – и преспокойненько живущая где-то в лабиринтах огромного Зимнего дворца юная Катя Долгорукова. Небольшая вилла в Грасе, на Лазурном берегу, где постаревшая Вера Николаевна Муромцева, законная супруга Ивана Алексеевича Бунина, мирится с присутствием его юной и очень красивой любовницы – Галины Кузнецовой.