Оперные тайны - [48]
Шевалье де Грийё и Манон
Наконец, я решилась её спеть – было это в Кёльне, в сезоне 1991-92 года. Готовила я её в Германии с очень хорошими итальянскими коучами. И очень быстро поняла, о какой эмоциональной и вокальной «кровавости» Манон, пятнадцатилетней в начале, восемнадцатилетней в финале, говорил Зубин Мета. Она мне, как молодой певице, очень тяжело давалась.
Но мне очень помог маэстро Джеймс Конлон, который был очень внимателен к певцам, никогда не злоупотреблял оркестровыми forte и всегда говорил: «Я уберусь, лучше меньше…» В Кёльне у меня был отличный де Гриё – Джулиано Чанелла, итальянец с очень красивым голосом и поистине бешеным темпераментом. Представьте себе: четвёртый акт, пустыня – песок изображает крашеная бутылочная пробка. Так вот, мой де Гриё ухитрился так броситься ко мне, что вся эта пробка оказалась у меня во рту… Я жутко испугалась, но прокашлялась, что было вполне естественно для угасающей Манон. И допела отлично!
В том кёльнском спектакле, на который я с таким трудом решилась, я имела большой успех. И вот однажды нам с Робертом попала в руки та самая пластинка Анны Моффо, о которой я уже говорила. Так родилась идея соединить на сцене Большого театра двух Манон.
Такие разные де Гриё
Родиться-то родилась… а вот как быть с де Гриё? Герой Массне и герой Пуччини, пусть и тенора, с вокальной точки зрения совершенно разные люди. Де Гриё Массне – француз, де Гриё Пуччини – итальянец. А французская музыка, я уже говорила об этом, это совершенно другой принцип звукообразования, другая подача голосовая. И француз этот – в большей мере лирический тенор. Такой, как Николай Гедда, Альфредо Краус, Хайме Арагаль…
На репетиции
И когда в «Манон» Массне выбирают тенора на роль де Гриё, то ищут именно лирические моменты: красоту и светлую окраску тембра, звонкий свободный верх и прочее. Там, в сцене у семинарии Сен-Сюльпис – в арии «Ah! Fuyez, douce image» и в дуэте с Манон – тоже нужно «наливать», но иначе, чем в пуччиниевской «Манон»! «Наливать» прежде всего теноровым звоном, потому что лиризм там должен всегда оставаться на первом плане.
Именно такого тенора мы нашли в Мексике, где я давала мастер-классы от Metropolitan. Джоан Дорнеман, главный коуч Metropolitan, привела ко мне мало кому тогда известного Хорхе Лагунеса, который в то время пытался петь тенором. И Дорнеман мне сказала: «Слушай, я чувствую, что голос шикарный, но не понимаю, что с ним делать?» По моему совету он перешёл в баритоны – и тут-то и началась его мировая карьера. Где с тех пор он только не пел! Счастье, что я смогла тогда ему помочь…
Дорнеман привела ко мне и Рауля Эрнандеса – именно его мы пригласили на роль де Гриё в опере Массне – её он готовил с той же Джоан Дорнеман. Мы с Робертом поняли, что это именно то, что нам нужно. И наши ожидания он в полной мере оправдал.
Любовь Казарновская и Франко Бонисолли
А вот де Гриё Пуччини… По отношению к этой партии среди певцов часто употребляется слово killer. Проще и по-русски – убойная, расстрельная партия. Неспроста – во всех четырёх актах она требует не только красоты голоса, но и просто незаурядной вокальной и эмоциональной мощи. Первый акт – «дуэт знакомства» с Манон и ария «Donna non vidi mai». Второй – дуэт Манон «Ти, tu, amore?..» и ариозо «Ah! Manon, mi tradisce».
И наконец, ария третьего акта «No!., pazzo son», та самая, в которой герой умоляет капитана отплывающего в Америку корабля взять его с собой. Если не ошибаюсь, именно о ней великий Беньямино Джильи писал как о самых драматических страницах современной итальянской оперы. Это, конечно, сформулировано очень мягко. Очень иносказательно. А говоря грубее, тенор в двух предыдущих актах уже порядком поиссяк, вымотался, и эта ария поётся уже окровавленными связками – именно так. Там сплошной надрыв, клокочущие эмоции, безумный какой-то темперамент…
И мы сразу сказали – Франко Бонисолли! Где сегодня такие де Гриё? Увы… Что такое Франко Бонизолли? Красивейший тембр. Голосовая мощь. Выносливость. Феноменальные верхние ноты. Личность!
Потому что пуччиниевский де Гриё – это Франко Корелли, это Марио дель Монако, это Нил Шикофф. Певец, который должен быть настоящим lirico spinto, обладать голосом с ярким драматическим окрасом. Именно таким, какой был у Бонисолли, который уже попел большой драматический, героический даже репертуар и при этом сохранил вокальную эластичность, без которой невозможно спеть – а не проорать! – пуччиниевского героя.
Не быть куклой!
Меня как-то спросили, что бы моя пуччиниевская Манон сказала Манон Массне, пожелала ей? Наверное, большой настоящей любви. Ты – пташка божия, которая скачет с рук на руки, с коленок на коленки, а я по-настоящему своего де Гриё люблю. Тебе недостает настоящего, сжигающего, большого чувства.
Ты женщина-судьба, femme fatale. Но при этом молодая женщина, которая, зная свои чары, зная своё сногсшибательное обаяние, сногсшибательные силы женские, не уходит в кокетство, ни в чём не становится куклой-пустышкой.
Манон – не дешёвка, и не след ей пускаться в грошовое кокетство. Она всегда сохраняет этот «воздух», это пространство, этот стиль «над». Да, она знает свою прелесть, знает магию всего, что я делает. Но при этом в подлинно драматический момент, в момент развязки, как в третьем акте с де Гриё, возникает настоящая, кричащая, не желающая умирать, боящаяся смерти, боящаяся до последнего потерять свою любовь женщина, потому что именно любовь и есть смысл её жизни.
