Опередивший время - [7]

1

Уже в ту пору Лондон был довольно большим городом: не менее ста тысяч жителей. Лес мачт, бесконечные торговые склады, многочисленные ремесленные мастерские с изображениями то сапога, то кафтана свидетельствовали о его торгашеском благополучии. Но совсем рядом — настоящие леса. И поля, рощи, деревушки. Даже от центра города до них недалеко.

Ведь Англия, несмотря на некоторые успехи в ремесле и торговле, — прежде всего крестьянская страна. К городах живет лишь пять процентов ее населения. Остальные девяносто пять — около трех миллионов людей — связаны с землей, работают на ней, кормятся в конечном итоге землей.

2

В лесной глуши оживают знакомые с детства сказки и легенды, в лесной глуши легче и вольнее дышится.

Не здесь ли вместе с товарищами обдумывал свои дерзкие планы друг и защитник простых людей Робин Гуд? И не здесь ли, не боясь, что их услышат, распевали озорную балладу о стране Кокейн пахари и овцеводы, поденщики и кустари? Те, кто лишь в помыслах, в сокровенных беседах мог позволить себе роскошь отвести душу, высказать свое недовольство, свои надежды, свои мечты? Мечты о справедливых порядках — и не на том свете, как это обещает церковь, а на этом. Мечты о стране всеобщего благоденствия, благополучия для народа.

…Как это там поется в этой передающейся из уст в уста от поколения к поколению старинной балладе:

Пускай прекрасен и весел рай,

Кокейн гораздо прекраснее край.

Ну что в раю увидишь ты?

Там лишь деревья, трава, цветы…

Нет ни трактира, ни пивной,

Залей-ка жажду одной водой.

Прекрасен «остров на запад от страны Спейн» (Испания), который «люди зовут Кокейн». Это здесь:

Из хрусталя колонны стоят,

На солнце, как яркий свет, горят.

Из яшмы зеленой у них капители,

А низ из кораллов, чтоб все глядели.

Это здесь:

Широкие реки текут молока,

Меда и масла, а то и вина.

Гусей жареных летает стая.

На вертелах все, ей-богу, клянусь,

Гогочут: «Я — гусь, я — горячий гусь».

А жаворонки, что так вкусны,

Влетают людям прямо во рты,

Тушенные в соусе с луком, мучицей,

Присыпаны густо тертой корицей.

Растет там и чудесное дерево пряностей:

У корней — имбиря запах летучий,

Ростки — из валерьяны пахучей,

Мускатный отборный орех — его цвет,

Ствол корой из корицы одет,

Плоды — ароматные гроздья гвоздики.

Июньские вечера светлые и теплые. Мор с упоением вдыхает дух земли, пряный, настоянный на травах.

…Зайцы выскакивают порой чуть ли не из-под ног.

Принюхиваясь к следу, в рыжей своей шубке проходит лисица.

Еще немного — и станет темнеть. Пора выбираться на тропинку.

Впрочем, спешить некуда. Он еще доставит себе удовольствие полюбоваться с какой-нибудь полянки звездным небом.

3

Мор медленно бредет в город. И в ушах у него все от же мотив, бесхитростный мотив знаменитой баллады в стране счастья.

День постоянно, нет места ночам,

Ссор и споров нету, поверьте,

Живут без конца, не зная смерти.

В одежде и пище нет нехватки,

У мужа с женой не бывает схватки,

Все вместе у всех — у юнцов, стариков,

У кротких, у смелых, худых, толстяков.

Ну, а как же попасть в эту страну? Как найти к ней дорогу?

В эту страну чтобы путь найти,

Сперва епитимью надо пройти:

Надо сначала целых семь лет

В навозе свином просидеть,

По шею в него погрузиться —

Тогда сможешь там очутиться.

Милостивые добрые лорды,

Если откажетесь гордо эту епитимью стерпеть,

Никогда вам тогда не суметь

Из этого света уйти туда

И остаться там навсегда.

Молитесь, чтоб вам помог

Туда попасть милосердный бог.

Крестьянам этого испытания не надо, они заработали себе право пожить в стране Кокейн! То ли дело господа.

Мор усмехается. Как это сформулировал Джон Болл неистовый священник, что громогласно во время крестьянского восстания 1381 года заявил: «Когда Адам копал, а Ева пряла, кто дворянином был тогда?» Право неплохо. Нет, совсем, совсем неплохо.

1501 год. Студенческая пора позади.

4

Из письма Эразма Роттердамского Ричарду Уитфорду.

Многие годы, дорогой Ричард, я занимался только греческой литературой, но позднее, чтобы восстановить мои добрые отношения с латынью, я принялся читать вслух и произносить монологи на этом языке. Поступая таким образом, я действовал под влиянием Томаса Мора, чье красноречие, как Вы знаете, очень велико… Человека, к которому я питаю такое уважение, что если бы он попросил меня сплясать под аккомпанемент рожка, я бы это сделал тут же! Мор пишет о тех же самых вещах, что и я, и так основательно, что в его сочинениях все взвешено и продумано до мельчайших частностей. Мне кажется, что природа вряд ли когда-нибудь сотворила что-либо равноценное его тонкому, красивому, ясному уму и что трудно сыскать человека с большими достоинствами, чем он. Добавьте к этому могучий дар слова, вполне соответствующий его интеллекту, удивительную бодрость духа, остроумие и то, что по своему характеру он чрезвычайно деятелен, и вы не пустите ничего из тех качеств, которые должны быть присущи отличному адвокату.

Мор действительно блестящий адвокат. И практика его быстро растет.

Но молодой преуспевающий юрист не бросает своих литературных занятий. Он пишет эпиграммы и сатиры.

«О жажде власти» назвал одно из своих стихотворений Мор.

Редко среди королей одного ты разыщешь, который