Опередивший время - [13]

«Я не удивляюсь, — отвечает Гитлодей, — этому твоему мнению, так как ты совершенно не можешь вообразить такого положения или представляешь его ложно. А вот если бы ты побыл со мной в Утопии…»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

в которой рассказывается о наилучшем устройстве государства и об удивительном острове Утопия

1

Этого государства нет. Оно только в воображении Мора. Но воображение его столь богато, мысль так четка, что невиданное общество появляется на страницах книги не только общим планом, а во всех частностях.

Итак, может или не может быть организовано на началах равенства, без частной собственности общественное производство? Может, отвечает Мор. И уж одним этим делает бессмертным свое имя, ибо так на этот вопрос отвечает впервые в истории именно он.

…Взгляд в будущее. Но рассказ ведется так, что читатель этого не чувствует: помилуйте, все уже осуществлено, все собственной персоной видел Гитлодей, проживший в этом любопытном государстве целых пять лет. И не покинувший бы его, если бы не страстное желание рассказать другим об этом новом мире и об удивительном народе, который сумел ввести у себя правильные и справедливые порядки.

2

Вечера в Брюгге, а потом в Антверпене были длинные, спокойные, да и днем нередко выпадали свободные часы. Томасу Мору хорошо думалось и хорошо работалось. И мысль его, подстегиваемая беседами с друзьями,

все вновь возвращалась в привычное русло: как сделать так, чтобы люди были счастливы?

…Он сидит и пишет, свеча оплыла, в камине давно уже погас огонь. Одна поверх другой ложатся заполненные округлым энергичным почерком страницы. «Остров утопийцев в средней своей части, где он всего шире, простирается на двести миль, затем на значительном протяжении эта ширина немного уменьшается, а в направлении к концам остров с обеих сторон мало-помалу суживается. Если бы эти концы можно было обвести циркулем, то получилась бы окружность в пятьсот миль. Они придают острову вид нарождающегося месяца, бока его разделены заливом, имеющим протяжение приблизительно в одиннадцать миль. На всем этом огромном расстоянии вода, окруженная со всех сторон землей, защищена от ветров, наподобие большого озера, скорее стоячего, чем бурного; а почти вся внутренняя часть этой страны служит гаванью, рассылающей к большой выгоде людей по всем направлениям корабли…»

Неспешно течет повествование, подробно, как это и делалось в ту пору в записках путешественников, указываются расстояния, перечисляются беды, подстерегающие судно, желающее подойти к острову. Оказывается, это не так-то просто: вход в залив опасен из-за мелей с одной стороны и утесов с другой. Под волнами скрыто множество губительных скал. Проходы между ними известны только утопийцам, и иностранец может проникнуть в залив лишь с помощью местных проводников.

А проникнуть стоит, ибо другой такой страны не найдешь, быть может, во всем свете. Здесь нет «твоего» и «моего» — все принадлежит всем. Основа благосостояния — труд.

…Не больше дня нужно путнику, чтобы добраться из одного города в другой. Много поселков: там живут крестьяне. Впрочем, трудно сказать, крестьяне ли они. Ибо в Утопии все горожане по очереди на два года отправляются работать и жить в деревни. А потом возвращаются в свои города. Здесь тоже всем находится дело: можно выплавлять металл, работать по дереву, быть плотником, кузнецом и слесарем.

Люди, склонные к науке, освобождаются от физического труда. Впрочем, как правило, никто этой привилегией не пользуется.

«Зерно утопийцы сеют ради хлеба. Вино пьют или виноградное, или грушевое. Скота выращивают и посевы делают в гораздо большем количестве, чем это требуется для них самих и их города, чтобы в случае надобности поделиться с соседями. Чего у них нет в деревне, то просят у города и получают очень легко, без всякого обмена…»

Мор откладывает перо. Устала рука: воображение задает ей слишком много работы. Он встает, наливает себе молока, отрезает ломоть хлеба. За окном темно. Лишь в порту на одном из кораблей тускло мерцает фонарь: наверное, готовятся рано поутру отправиться в дорогу. Счастливо! Пусть в помощь им будет попутный ветер, пусть всегда видят чистое небо. Может быть, достигнут они страны, где нет «твоего» и «моего», где люди живут по законам разума?

…Гремя оружием, проходят несколько солдат. Они кольцом окружили какого-то беднягу, только, наверное, поднятого с постели, и ведут его со связанными руками.

— Два часа ночи, — раздается на улице голос стражника, — да будет, будет крепок ваш сон, граждане Антверпена.

…А как выглядят города в этой его стране?

Мор ощущает аромат трав и цветов, еще по-летнему ярких, там, на острове своей мечты. Леса уступают свое место пастбищам, колосится душистое поле.

Да, конечно, почти неприметно подходят поля и луга к опоясанному высокой и широкой стеной, с башнями и бойницами городу. И дома в нем хорошие у всех. Трех этажные, стены из камня, песчаника, кирпича — не хуже, чем у здешних фландрских богачей. Но не наполненные всякой дорогой дребеденью. Крыши плоские, покрытые замазкой или пропитанные соответствующим составом, чтобы не поддавались огню. А окна от ветров защищают стекла.