Операция выбор Ы! - [46]

— Ты и сейчас решаешь. На своей фирме. В своем бизнесе ты хозяин. Тут тебя не обманут, зачем же лезть в террариум? — возразил Игорь.

— Трудно объяснить, — я замялся, подбирая нужные слова, — государство — как железный механизм: маятники качаются, шестеренки крутятся, поршни ходят туда-сюда, все движется… Понимаешь, очень много движущихся твердых железных деталей. И между этими деталями мы живем. Лавируем, уклоняемся, находим безопасные ниши, где можно передохнуть… Отсидеться. Но, всю жизнь провести в пыльной, грязной, паромасляной конуре, боясь высунуть голову — это невыносимо. И мотаться среди опасных железяк — тоже счастье небольшое. Рано или поздно бошку снесет каким-нибудь коленвалом, стоит только зазеваться. Что делать? Может, стать деталью этого механизма? Ей хоть не надо мучаться сомнениями, она деталь, выполняет определенные функции, обеспечивает работоспособность всего организма. Деталью быть не стыдно, она на ответственном посту, работает, на своем месте. Стыдно быть ни кем.

— Детали тоже меняют и выкидывают на свалку…

— Да, все мы смертны…

— … выкидывают за собственные взгляды на жизнь и за личное мнение, которое деталям иметь запрещается.

— Так я им и рассказал о своем мнении, — я приоткрыл окно и в салон проник свежий ветер, хлестнув резко по лицу, — размечтались…

— Тогда в чем разница, если в любом случае надо помалкивать в тряпочку? — Игорю показалось, что он поймал меня на нелогичности. Оля в разговор не вступала, но, казалось, слушала внимательно.

— А разница в том, что мотаясь между этими железяками, борясь за выживание, уклоняясь, приседая, прячась в нишах, ты вообще не имеешь собственного мнения, забываешь кто ты, тебе некогда, надо бежать… А стальная машина, внутри которой ты мечешься — сама указывает тебе путь, открывая, случайные дверцы, люки, в которые ты ныряешь, задавая ритм твоих уклонов с помощью маятников… Ты думаешь, что живешь собственной жизнью? Не обманывай себя, твоя жизнь — это набор разрешенных машиной движений. Тебе самому они кажутся непредсказуемыми, придуманными тобой лично, в данную секунду… Ха! Открылась дверь — бежишь, просвистел над головой противовес — присел… Это не твоя жизнь, и не твой выбор…

— А какая свобода у детали? — не сдавался Фусенко, — шестеренка. Крутишься в одной плоскости, в одну сторону… Все…

— Нет не все! Есть такое понятие, как люфт. Вот этот зазорчик, меньше миллиметра, свободный ход детали, и есть твоя личная свобода. В нем все — машина, водка, баня, квартира в центре, поездка в Египет, всё, понимаешь? Твое вольнодумство в том числе, ясно? Дыши и наслаждайся.

Я замолчал, а Игорь не ответил, раздумывая над моими словами. Машина тихо гудела, поглощая километры плохой загородной дороги, Оля заснула на заднем сиденье, впереди показался лес, он тянулся до самого горизонта, карабкаясь на холмы, и проваливаясь в низины, черный, без листьев, колюче царапал ветками бесцветное небо.

— Забудь, — сказал я после непродолжительного молчания, — на самом деле, я это придумал только что. Все не совсем так. А может, совсем не так…

— В чем-то ты прав, — Фесенко нажимал кнопки на магнитоле, выбирая песню, — километров через пять будем на месте. Оля, ты спишь?

— Вода ледяная, наверно, — я был рад перевести разговор на другую тему, — не окоченеть бы.

— Ухи наварим, водочки выпьем — отогреемся.

— Ладно. Придется выпить, раз такое дело. А то, что я наболтал — не важно. Это я так, развиваю жизненную позицию. Оттачиваю, так сказать, аргументы. Есть выбор, есть борьба, есть люди… Все это есть, я надеюсь…

Сначала я не почувствовал воду. Просто что-то плотное сжало вокруг ног спортивные штаны и, трудно было шагать в скользких кедах по дну, усеянному моллюсками, похожими на морских мидий, только гораздо крупнее. «Их нельзя есть» — предупредил меня Игорь, он стоял на берегу, расправляя длинную сеть со свинцовыми грузами внизу и красными пенопластовыми поплавками сверху. Я медленно пересекал не глубокий и быстрый поток, пытаясь удержать равновесие и не выронить из рук двухметровую палку, к которой был привязана сеть. Холод дал о себе знать, когда уровень реки достиг груди, внезапно, вода нашла бреши в одежде, хлынула, обжигая тело, сбивая дыхание и вызывая ужас. От неожиданности, я чуть не упал, замер, пытаясь сохранить устойчивость и спокойствие, сжал да боли палку, которую поток пытался вырвать из рук. Обернувшись, я увидел, как Оля медитирует, вытянув ладони в сторону заходящего солнца, а Фусенко копается с сетью.

— Что дальше?!!! — заорал я ему.

— Иди к тому берегу, я тоже захожу в воду. По моей команде начинаем движение. Держи сеть у дна! Прижимай ее! Не выпускай из рук!

— Понятно, давай скорей! Вода ледяная! Еле дышу!

— Сейчас! Потерпи, скоро станет легче!

— Легче, еб твою мать?!! Давай скорее! — кричал я, клацая зубами.

Через несколько долгих минут сеть была распутана, Фусенко забрался в воду и мы начали медленно двигаться против течения, проваливаясь в ямы, иногда, вплавь, сжимая синими руками ускользающие палки, мидии раскромсали кеды, я не чувствовал ступней, но знал, что они порезаны. Я не засекал время, казалось, что этот заход длится вечность, периодически меня охватывал страх, что я не выберусь на сушу и не смогу унять крупную дрожь в теле, в голове полыхал ледяной огонь.