Операция «Примула» - [199]

— Ну что, — спросил ты, — как там с министерским портфелем? Дело движется?

Тебе нравилось подшучивать надо мной. Ты понятия не имел, как мне тяжело было это слышать.

— Не знаю, — ответил я. — Надо подумать. Даже если бы мне точно об этом сказали, я бы так сразу не решился. Это тяжкое бремя.

Обедали мы, если ты помнишь, у Фуке. Тебе доставляло удовольствие близкое соседство кинозвезд и продюсеров, которых Арманда представляла тебе, когда они подходили поздороваться с нами. Я пытался переменить разговор, но ты продолжал настаивать:

— Если ты станешь министром, мой полковник просто взбесится. Он консервативен до ужаса.

Тут вмешалась Арманда:

— Марк непременно станет министром. Он обязан это сделать, хотя бы ради нас.

Слова ее вполне могли сойти за безобидную реплику, сказанную без всякого умысла. Она сидела справа от тебя, и ты видел ее только в профиль. А я сидел напротив и видел ее глаза. Она бросила на меня такой настойчивый, такой пронзительный взгляд, что я тотчас понял намек и не стал продолжать разговор. Но в течение всего обеда я размышлял. Итак, ради нее я обязан стать министром. Разве это не походило на сделку? «Ты — мне, я — тебе. Ты выдвигаешься на первый план и о прошлом — ни слова. Но берегись. На твоем пути к власти стоит Плео. Следовательно…»

А может быть, я не прав, включив это «следовательно» в наш спор. Ах! Я обдумывал это слово со всех сторон. Оно означало: «Следовательно, необходимо избавить нас от него. Сейчас он еще опаснее, чем раньше. С такими типами, как он, войне конца не будет!» Я ошибался? Нет. Немного позже, наверное на следующий день или дня через два, мы зашли в лифт напротив нашей двери. Казалось бы, мелочь, но и она имеет свое значение. Ты забыл свои сигареты.

— Подождите меня, я сейчас.

— Возьми мои, — сказал я.

Но ты уже ушел. Мы с Армандой стояли лицом к лицу в тесной кабине. Молчание становилось невыносимым. Ты вот-вот должен был вернуться. Мы слышали твои шаги в прихожей. Времени на разговор не оставалось, но оба мы чувствовали, что что-то сказать все-таки надо, так как впервые за долгое время мы оказались в такой непосредственной близости, совсем одни, словно очутились в спальне или ванной комнате. Она решилась первой и, пока ты, стоя спиной к нам, запирал дверь на ключ, тихонько сказала:

— Надеюсь, ты сделаешь все необходимое, или это придется сделать мне.

— Арманда…

— Молчи.

Ты вошел в лифт и отдал мне ключи.

И это все. Мы поехали в Лидо, ты разглядывал в бинокль танцовщиц, а я тем временем обдумывал фразу Арманды, словно речь шла о какой-нибудь дипломатической депеше. Все необходимое? На деле это означало смерть Плео. А в переводе звучало так: «Надеюсь, ты убьешь Плео, иначе это придется сделать мне!» И, размышляя над этим, я пришел к следующему неоспоримому выводу. Требование Арманды было вполне законно. Я не скажу, что это она меня создала. Но она во многом способствовала моему политическому успеху, и теперь я уже не имел права останавливаться на полпути. Теперь главное — успех. Я буду самым презренным существом, если отступлю перед актом элементарного правосудия. Она была не из числа тех женщин, что терзаются бесполезными угрызениями совести. Вперед, прямо к цели! Плео всегда был лишним.

Ах! Какие это были скверные дни! Мысленно я вел трибунал, которого удалось избегнуть Плео. Причем я сам был ему и судьей, и обвинителем, и защитником. Я собирал обличающие его факты и не мог противопоставить им ничего, кроме наших с Армандой интересов. Приходилось прибегать к уловкам: Плео, дескать, не заслужил отсрочки наказания, которой воспользовался в свое время, и так далее — все в таком же духе. Избавлю тебя от перечисления тех упреков, которые я выдвигал против него. И по странному совпадению он, словно угадав или почувствовав переживаемый мною кризис, написал мне. Да! Я получил от него коротенькую записку, составленную именно так, как я рекомендовал ему, то есть очень осторожно. Ни подписи, ни адреса. Буквально несколько горестных строк.

«Я в отчаянии. Клянусь, я сделал это не нарочно. Знаю, что вы на меня очень сердитесь. Но что мне теперь делать? Я боюсь вновь поддаться искушению и вернуться к своим скверным привычкам, а главное — боюсь наговорить лишнего. Когда я выпью, я болтаю невесть что. Если бы вы смогли провести со мной несколько дней — проводить до Бордо и сесть вместе со мной на пароход, — в таком случае, мне кажется, я бы сумел продержаться до конца. Ну, а потом? Потом я мог бы постепенно уничтожить себя. Это уже не имеет никакого значения. Но я прошу у вас невозможного. Поэтому…»

Далее несколько слов были густо замазаны чернилами, и мне не удалось их прочесть. Как быть?.. Что он там замышляет?

При других обстоятельствах это письмо наверняка растрогало бы меня. Но теперь оно, напротив, вызвало только гнев. Терпению моему пришел конец, то была последняя капля. Быть может, в тот самый момент, когда я читал его письмо, он, напившись, рассказывал первому встречному, что его положение скоро изменится к лучшему, что он знаком с высокопоставленными лицами… Увиливать дальше не было никакой возможности. Я высчитал, что ты должен уехать через четыре дня. После твоего отъезда я решил приступить к действиям. У меня было время обдумать и детально подготовить казнь Плео. Пока ты с нами, Арманда будет вести себя тихо. Она и в самом деле держалась достойно. Никаких словесных намеков. Разве что иногда я ловил на себе ее настойчивый или презрительный взгляд. То было затишье перед бурей. Я не стал менять своего распорядка времени. Продолжал ходить на все заседания палаты депутатов. Но слушая речи ораторов, мысленно готовил свое преступление. В отеле, где жил Плео, ютились в основном люди, уходившие на работу с раннего утра. Поэтому в начале дня там должно быть пусто, к тому же за конторкой, как я заметил, никогда никого не было. Попытаюсь попасть ему в висок, как некогда советовал мне Жюльен, и оставлю оружие рядом с ним. Тогда это может сойти за самоубийство. Следствие сразу же установит, что совсем недавно Моруччи покушался на свою жизнь. Полиции ежедневно приходится подбирать несчастных вроде него, которые вешаются, угорают, топятся или травятся. Одним больше — кому это интересно? Что же касается шума, то мимо отеля шел довольно густой поток грузовиков и автобусов. Звук выстрела наверняка затеряется в грохоте предместья. Да и выбора у меня все равно не было! Я машинально присоединил свои хлопки к аплодисментам моих коллег, хотя чему хлопали, понятия не имел. Отныне я жил словно во сне…