Последняя уборка сезона.
Включив транзисторный приемник, мы слушали прогноз погоды. Он не сулил ничего хорошего.
– Завтра – свежий ветер, – произнес Чиннмарк, глядя на низкие тучи, плывущие в небе над башней крепости Карлстен.
– Добавь к этому туман и шугу, – кисло предсказал Мартин.
Лицо его напоминало ландшафт с крутыми возвышенностями и глубокими долинами. Темные круги оттеняли глаза под высоким лбом. Из-за густой щетины казалось, что щеки совсем ввалились под выступами скул. Быстрые нервные движения вполне сочетались с манерой говорить. Слова порой, что называется, наступали друг другу на пятки. Могло даже показаться, что Мартин сам себя перебивает. Во всей его щуплой фигуре было что-то упрямое. «Яхтсмен без упорства и воли не годится на роль победителя», – сказал я себе. Вся наша группа годилась на эту роль.
На другое утро радиопророчество, увы, оправдалось с лихвой. Врываясь в гавань через южный вход, шквалы несли каскады соленых брызг, подхваченных над шхерами, где бушевал прибой.
– Ох, уж эти синоптики со своим «свежим ветром», – пробурчал Мартин, надевая непромокаемую куртку поверх спасательного жилета.
Зато мы впервые обошлись без желтых фуфаек. А то всё номера да номера.
Группа отъезжающих в полном составе пришла проводить нас. Кто ежился на пристани, прячась друг за другом от ветра, кто укрылся под палубой «Конни».
Никто не завидовал участникам предстоящего перехода до Гётеборга.
– Да тут и до шторма недалеко, черт побери, – отметил я, глядя через фальшборт «Конни».
Над головой у меня ветер свистел и выл в стальном такелаже. Я поспешил нырнуть в каюту.
Барометр нашего настроения упал еще больше, когда барабанная дробь по палубе возвестила о том, что крепкий ветер сопровождается дождем.
К частой дроби добавились гулкие звуки шагов.
– Отличная погода для плавания под парусами!..– провозгласил с ухмылкой Билл Маккэй, спускаясь по трапу.
Похоже было, что он и впрямь так считает.
Ян Таннберг, Палле Хансен, Мона Лиза, Ханс Фох и Эрик Турселль решили, что пришла пора покинуть чрево «Конни», и один за другим, чертыхаясь, выскочили на пристань. Вместе с остальными «Папенькиными мальчиками» и «Маменькиными сынками» они сгрудились у подветренной стороны ближайшего сарая. Мона Лиза пытался закурить, прячась за широкую спину Пера Таннберга.
– Идут!..– крикнул Петер Хольм.
Я поспешил подняться на палубу, надежно защищенный непромокаемой курткой и спасательным жилетом от дождя, который хлестнул меня по лицу.
У входа в канал Альбректсунд крутую волну бодал тупым носом малый буксир. Там, у начала фарватера, зюйд-вест позволил морю хорошенько разгуляться.
Следом за мной поднялся Билл.
– Точно, это «Торд»… – отметил он. – Приготовиться к буксировке… Все наверх!..
Он повысил голос, чтобы Чиннмарк и Мартин услышали его сквозь шум дождя и ветра.
– Сию секунду!..– прокричал из-под палубы Мартин. – Только застегну спасательный жилет!..
– Олл райт, приготовить буксирный конец, – скомандовал Билл.
Мы с Петером вдвоем распустили полутораметровую бухту – сто метров дакронового троса толщиной с запястье.
Тем временем Чиннмарк и Билл отдали швартовы «Конни».
– Длинный буксир… пойдем на длинном буксире!..– крикнул Билл.
После чего он, Мартин и Петер прыгнули на борт буксира. Я бросил им конец, и они жестами подтвердили, что все готово.
На «Конни» оставались мы с Чиннмарком.
«Торд» потянул яхту прочь от причала, и мы начали медленно потравливать трос.
На пристани «Папенькины мальчики» и «Маменькины сынки» махали нам вслед. Сквозь дождевую завесу мы едва различали их.
– До свидания весной!..– донесся оттуда чей-то голос.
Я стоял на руле, не позволяя «Конни» рыскать. Стальной штурвал холодил ладони.
Выйдя из гавани, у пляжа Калькебергет мы ощутили первый силовой прием штормового ветра. Многотонный корпус привстал на дыбы, весь такелаж вздрогнул. Яхта с грохотом врезалась в высокую волну, дрожа как от лихорадки.
Несколько секунд единоборство «Торда» и стихий не давало преимущества ни одной из сторон, затем «Торд» взял верх, и «Конни» медленно заскользила вперед по бурной поверхности моря. Взяв за ориентир вышку на пляже, я убедился, что дело идет на лад.
– Билл предпочитает не спешить… – сказал я.
– Незачем рисковать в такую погоду. Я кивнул.
– Похоже, они решили выйти за шхеры…
– С нашим такелажем ветру есть за что ухватиться. Нелегко будет буксировать яхту в такую погоду.
– Там в море будет попросторнее!
Нам приходилось основательно напрягать голосовые связки, чтобы перекричать симфонию шквалов. Ветровой орган гудел в полную силу своих труб. Уходя от волны, «Торд» прижимался к скалистому берегу Клёверэландет. Хотя ночь давно отступила, маяк на утесе перед заливом Бликст монотонно отстреливал свои световые послания. Вблизи берегов волны не так бушевали, но дождь с темно-серого неба больно хлестал лицо, мешая всматриваться в даль. Я прикрывал ладонью глаза.
– Тебе бы сейчас мотоциклетные очки с «дворником»!..– крикнул мне на ухо Чиннмарк, ухмыляясь.
Справа на берегу показались красные сараи и желтый каменный дом одной из баз лоцманской службы. На площадке перед домом лежала груда вех, которые предстояло подновить за зиму и снова выставить в море, когда растают льды.