Операция «Остров» - [31]

— Вот примерно так… — сказал ему сидевший на подоконнике — диоптрийный человечек с мягкими чертами лица.

За спиной очкарика, за окном, в полной тьме угадывались огромные сосны. Была тишина, какая бывает только зимой на старых подмосковных дачах — вбирающая в себя щелканье электрощитка, прерывистую ноту сверчка, скрип дерева, гудок дальней электрички…

— Ну, ты оторвался, — произнес наконец долговязый читатель.

Очкарик неопределенно пожал плечами.

— Прямо кино, — продолжал долговязый. — Остров этот, московское ретро…

— Ага, — скривил лицо очкарик. — Сейчас продюсеров набежит давать под это деньги.

С дивана кхекнули коротким смешком, а потом уточнили:

— А Песоцкий — это ведь?..

— Ну да… — И очкарик назвал имя.

Чай плеснул-таки на клеенку: долговязый громоподобно хохотал, сползая по дивану. Автор, метнувшись с неожиданной ловкостью, успел переложить свою рукопись на стол, подальше от лужицы.

— Ты чего?

— Да я другого имел в виду!

Тонкий смех-скулеж влился в хохот долговязого.

— И он тоже! — соглашаясь, махал рукой диоптрийный человечек. — И этот! Они все...

Отсмеявшись, налили уже не в кружки и не чай. Ночь длилась, гудела печка, и не видимый собеседникам дым поднимался в крещенское небо.

— Романтик ты все-таки, — сказал долговязый, раскинувшись на диване. — Как был, так и остался. Насовал мерзавцу рефлексий, даже жалко его... На человека похож.

— Все люди, — не отшучиваясь, твердо ответил автор.

— До известной степени, — заметил долговязый. И вдруг сладко, со стоном-скрипом, потянул затекшие члены. И, отзевавшись, по-дружески предложил:

— А убил бы ты его, а? Самое милое дело!

— Чур тебя, — серьезно ответил диоптрийный человечек, и помрачнел, и мотнул головой, выбрасывая из нее неуместное.

— А что? Красивый финал… Отнесут на закате в рефрижератор…

— Не хочу, — отрезал автор. — Да и не умею я этого. Нет уж, пускай живет!

* * *

Худощавый лысый господин шел босиком по кромке далекого моря, держа в руке трезубец. Следом шагал маленький таец с другим трезубцем; еще один абориген тяжко волок по песку тележку. Сбоку деловито трусила рыжая собака с лисьей мордой.

С террасы, стоя у ступенек с дынной тарелкой в руке, на эту странную процессию смотрел человек с первой сединой на висках, немного похожий на Джорджа Клуни.

Выход Нептуна со свитой, подумал он.

Вдруг гримаса боли пробежала по красивому лицу, и ужас промелькнул в карих глазах. Человек задержал дыхание на вдохе и осторожно поставил тарелку на перила, прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри.

— Аre you ok? — спросила официантка, убиравшая со стола рядышком, юная симпатяга с оттопыренными ушками.

Человек осторожно выдохнул — боли не было. Он глубоко вдохнул-выдохнул еще раз и кивнул ей:

— Ok.

И она неудержимо улыбнулась в ответ — такой обаятельной была мужская улыбка, озарившая это лицо.

Невралгия, подумал человек. Это невралгия. Все в порядке.

Полоска берега, зарифмованная линией пальм, заворачивала вдаль, чуть покачивались лодки у каменной гряды, и впереди было еще много жизни — светлой и просторной, как это утро.

Нераспакованный чемодан, оклеенный авиационными бирками, стоял в углу залитого солнцем бунгало.