Операция «Маскарад» - [11]

— Я добился того, что мы понимаем друг друга, — сказал он как-то. — Сначала главное состояло в том, чтобы ты выздоровела. Сейчас, конечно, это операция по поимке Хищника. Я буду ждать, пока ты обо всем не вспомнишь или пока не полюбишь меня снова. Ты того стоишь, дорогая.

Лиз чувствовала себя виноватой и смущенной. Он был для нее отцом, братом, другом, наставником. Ей снились сны, в которых так или иначе присутствовал секс, и она понимала, что секс был частью ее функциональной памяти, которая осталась при ней. Она прекрасно помнила, чем люди занимаются в постели, но не могла припомнить никого из тех, кого любила или с кем была физически близка. И самое главное, она не могла вспомнить Гордона как любовника.

Иногда Лиз украдкой наблюдала за ним, за движениями его мускулистого тела, в которых проскальзывала какая-то львиная грация. Она старалась как можно четче запечатлеть в мозгу звуки его голоса, мягкость жестов. В какой-то момент она даже испугалась, что может его потерять. Ведь он мог уйти и покинуть ее, мог умереть. Было ли это любовью? Этого Лиз не знала.

Как-то она попросила его рассказать о себе.

— Меня завербовали в агентство еще в начале 70-х, когда я был студентом Мичиганского университета, — заговорил он. — Как-то раз преподаватель истории пригласил меня к себе в кабинет, а там уже сидел вербовщик. Его предложение мне понравилось, и я даже не стал заканчивать учебу.

— И ты вот так сразу принял решение?

— Ведь тогда была «холодная война». А я всегда хотел сражаться за свою страну. Так что эта работа по мне.

— И не жалеешь?

— Нет.

Лицо его стало жестким — странный вопрос.

И все же Лиз сомневалась, что Гордон до конца откровенен. Был какой-то едва различимый нюанс в его голосе, что-то похожее на раздражение. Правда, все это было настолько тонко, что она не могла быть уверена в правильности своего наблюдения. Но даже если она и была права, приходилось признать, что подобные трещины в его профессионально бесстрастной маске, обращенной к ней и ко всему окружающему миру, появлялись чрезвычайно редко.

Гордон почувствовал, что в его мысли пытаются проникнуть. Он широко улыбнулся:

— Не пойми меня превратно, Лиз. Бывали дни, когда мне было непросто, но в таких случаях я не сижу сложа руки и не изучаю собственный пупок. А иначе в нашем деле не выжить, запомни это.

В какой бы части Ранчо они ни находились, Лиз внимательно всматривалась в лица. Как выглядит Хищник и где он сейчас находится? Как действовать, чтобы не погибнуть, когда она встретится с ним? Эти вопросы в первое время она задавала себе постоянно.

Потом, чтобы не терять душевного равновесия, она сконцентрировалась только на одном — на подготовке к операции. Судя по всему, так же был настроен и Гордон. Лиз вскоре оказалась среди лучших по всем показателям, и он не скрывал своей гордости по этому поводу. Несмотря на изнурительные занятия, она становилась сильнее, крепло здоровье. Исчезло чувство подавленности, ощущение собственной некомпетентности. По мере того как росла уверенность в себе, ежедневный прием антидепрессанта раздражал ее.

— Почему я должна по-прежнему пить это? — спросила она однажды утром за завтраком, глядя на таблетку, которую ей дал Гордон. — Я прекрасно себя чувствую. Только вчера я проделала десятимильный марш-бросок с полной выкладкой.

— Это сделало твое тело, но не твой мозг, — мягко возразил он.

— Но доктор Левайн говорит, что у меня проблемы с химическими процессами в мозгу, а по-моему, химические процессы в мозгу — это и есть тело. Как-никак в физиологии все взаимосвязано.

Гордон опустил ложку в тарелку с кашей и пристально посмотрел на нее:

— Доктор Левайн — специалист по проблемам мозга. Ты бы умерла, если бы не он. Мы не можем допустить, чтобы ты опять заболела и потеряла рассудок, — у нас нет на это времени. Мы должны выполнить задание!

— Я серьезно сомневаюсь, что если в качестве эксперимента один разок не принять таблетку… — начала было она.

В его глазах промелькнуло бешенство, сменившееся страхом.

— Лиз, у тебя есть приказ. Мы уже близки к цели, и я не позволю тебе все сорвать! Выпей таблетку! — сорвавшись, выкрикнул Гордон.

Она прищурилась, медленно положила таблетку в рот, запила водой и проглотила. То, как Гордон отреагировал на ее небольшой бунт, обнаружило его слабость: он бездумно полагался на чужой авторитет и слепо выполнял приказы. Элизабет вспомнила тот единственный случай, когда она видела Гордона рассерженным. Это было тогда, когда она настаивала, чтобы он рассказал ей все о ее жизни. В тот раз Гордон тоже был склонен следовать указаниям доктора Левайна. Ясно, что он был не прав тогда, значит, вполне мог ошибаться и сейчас. Весь остаток дня она обдумывала сложившееся положение.

На следующее утро Лиз приняла решение провести свой собственный эксперимент. За завтраком она сделала вид, что проглотила таблетку, а сама вместо этого выплюнула ее в бумажную салфетку, которую незаметно сунула в карман и часом позже спустила в унитаз в туалете. В течение всего дня у нее не было никаких симптомов депрессии, и на следующее утро она повторила свой трюк. Проделав это несколько раз, к концу недели она была уверена в том, что правильно оценила ситуацию. Химические процессы в ее мозгу нормализовались сами собой. Больше она не принимала таблеток. Ставить в известность Гордона сочла излишним.