Операция без выстрела - [51]
— Что же было дальше? — спросил Тарасюк.
— Прошло еще полгода, и снова пришел тот же человек. Поинтересовался, есть ли уже похоронка. Мы сказали, что есть. Он переночевал, а утром я увидел: в риге еще один с ним. Во время разговора с бандитами я понял, зачем эта похоронка: для их собственной безопасности. Начали уговаривать меня и жену, чтобы позволили выкопать схрон, потому что у нас, мол, их не будут искать. Гафия заплакала, а я стал просить: «Оставьте нас. Убили двух сынов, а теперь нас хотите сжить со свету». Они долго совещались меж собой, грозили нам. Один выхватил пистолет, покрутил перед моим носом. «Если бы мы знали, что вы такие, так не дали бы похоронки. Ваш сын Микола, как и Степан, погиб в лесу». Гафия еще пуще заплакала, и они ушли. Больше не появлялись, — закончил рассказ старый Мамчур.
— Ну что ж, Богдан Иванович, сначала я намекнул, а теперь скажу прямо: живой ваш Микола.
Мамчур не встал — сорвался с места:
— Как живой? Не может быть!
— Живой, Богдан Иванович. Живой! Воевал на фронте, там и повинился. Микола порвал с националистами и перешел на сторону Советской власти. Родина простила его грехи. Когда-нибудь вернется и к вам. Еще и свадьбу справите, дождетесь внуков.
— Не представляю даже… Когда жена обо всем узнает, не выдержит. У нее очень больное сердце…
Богдан Иванович так разволновался, что, держа в руках платок, искал его по карманам. Слезы радости катились по его лицу. Потом он немного успокоился.
— Простите, Виктор Владимирович, вы сказали: «Когда-нибудь вернется…» Где же он? С ним что-то случилось?
— Ничего плохого.
— Почему же тогда…
— Есть вещи, о которых я не могу говорить. Поймите меня правильно. Так будет лучше и для вас с женой, и для Миколы.
Мамчур задумался, раскурил трубку, перевел на полковника большие голубые глаза:
— Скажите, мы можем чем-нибудь помочь Миколе?
— Уже поздний час, Богдан Иванович. Вам надо идти к сестре. Заждалась она. Отдохните, а завтра опять встретимся. — Тарасюк поднялся, протянул Мамчуру руку. — Все, о чем мы говорили, пускай останется в этой комнате.
Метель утихла. Откуда-то тянуло дымком, а впереди, сколько хватало глаз, искрился в лунном сиянии снеговой простор. Молчал скованный прочным льдом Черемош.
Всю ночь Богдан Иванович пролежал, не смыкая глаз. Чего только не передумал. Вспоминал, как Микола сделал первый шаг, как упал, зацепившись за порог, как босиком вышел на подворье, как плакал, испугавшись гуся, как отправился в школу…
Только одного не мог вспомнить: когда и как Микола стал националистом. Помнит, Гафия плакала, просила не баловаться политикой. Ага, сначала вступил в ОУН Степан. Признался, что учитель, тот проклятый Ильчишин, втянул его в националистическую организацию. Так же случилось и с Миколой. В 1939-м оуновцы сбежали в Краков, и все вроде бы забылось. Потом началась война. Потекли слезы, полилась кровь. «Что, хотите отсидеться? Пускай другие отстаивают самостийную Украину? — орал Ильчишин, размахивая пистолетом. — Нет, не выйдет!» И сыновья ушли в лес, стали бандитами.
«Есть ли что страшнее укоров совести? — тихо причитал старый Мамчур. — Думал, оба хлопца погибли, напрасно потеряли жизнь. И вдруг: Микола живой! Вышел на свет божий, повинился. Ой, Микола, Микола, где ж ты теперь? Может, ходишь возле хаты и боишься заглянуть?»
Медленно исчезала в горах тоскливая ночь, наконец из-за вершин выглянуло солнце. «Если бы я мог помочь Миколе, — печалился отец, идя на встречу с полковником. — Не пожалел бы я своей жизни, только бы увидеть сына!»
Виктор Владимирович ждал гостя. Поздоровавшись, сказал:
— Ну и замешкалось утро! Вы небось еще и не завтракали. Так давайте попросим хозяина…
— Нет, нет! — возразил Мамчур. — Я не голодный.
— Не забывайте, что вы мой гость, — настаивал полковник. — Поэтому прошу не перечить.
Через несколько минут на покрытом скатертью столе исходила паром желтая копнушка мамалыги. Запахло шкварками, яичницей. Отрезав гостю ломоть брынзы, Тарасюк улыбнулся:
— Теперь и беседа потечет живее. Мы остановились вчера на том, чем вы можете помочь Миколе.
— Да, да, — подхватил Мамчур.
— К вам я пришел с просьбой от Миколы, — продолжал Виктор Владимирович. — Вы знаете, с подпольем почти покончено. И все-таки осталось несколько банд. Сын ваш тревожится, чтобы с вами чего не случилось. Оуновцы жестоки и коварны. Поэтому будет лучше, если вы на время смените жилье. Ваше решение в самое ближайшее время я передам Миколе. Как вы на это смотрите, Богдан Иванович?
— Не знаю, — заколебался Мамчур. — Мы уже старые люди, привыкли к родному гнезду. Да и силы не хватит за все браться сначала. Не так давно мы получили письмо от Марии, дочки. Она вышла замуж, живет на Черниговщине. Приглашает в гости и вообще предлагает переселиться к ним в село. Говорит, нас охотно примут в их колхоз. Что и говорить, — вздохнул Мамчур, — теперь всюду нужны рабочие руки. Если бы только сил побольше…
Его затуманенные грустью глаза повеселели. Богдан Иванович поднялся, налил себе и Тарасюку чаю.
— От вас, Виктор Владимирович, я узнал, что Микола живой, на вас все мои надежды. Сердцем чую: встретимся с сыном. Какое это будет утешение!
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.