Операция «Андраши» - [68]

Они отошли, собираясь отправиться дальше, но Митя задержал их. Бора положил винтовку, снял с себя шапку и пояс. Отблеск заходящего солнца скользнул по плоской дранке волос на его круглой голове. Сложив ладони, Бора заговорил. Они слушали. Бора говорил о жизни Марко и о его смерти — о том, как умер Марко. Он выставил ладони перед собой, как орудие смерти. Они слушали.

— Ты знаешь, это не ради них. И не ради меня. Нет, это было ради нас, ради нас всех…

Бора стоял перед кучей камней, скрывавших тело Марко, и только его голос был ясен среди смутных звуков леса.

Том почувствовал на своих глазах едкие слезы любви и горя. Он отвернулся и как в тумане увидел северный склон в зеленой дымке листвы, а внизу, далеко-далеко внизу — жемчужно-серое зеркало Дуная и равнины за ним, далекие равнины, над которыми кое-где поднимались одинокие деревья и белые колокольни дальних церквей. Слова, которые произносил Бора, словно рождались самой этой землей.

— Мы не предадим тебя, Марко. Мы не побоимся умереть. Да, мы рассчитаемся с ними за все.

Рядом с ним стоял Корнуэлл, и он потрогал его за локоть, ища и не находя слов утешения.

Глава 15

Они снова пошли на юг. Они шагали по скользкой глине тропинок. Они карабкались по неведомым склонам и пробирались через неизвестные долины. Они изнемогали от усталости, но Бора шел вперед и вперед, словно собирался идти так вечно. Когда закат уже совсем догорел, он вывел их на южный гребень Плавы Горы. Здесь земля под могучими стволами была устлана прошлогодней листвой, но среди вершин пел песню новый ветер, — ветер с юга.

Девушка еле переставляла ноги, почти повиснув на офицере, который поддерживал ее за талию. Том, который брел позади них, вдруг сообразил, что руки пленным так снова и не связали. Он поглядел вперед, на Митю, на офицера, невольно начал следить, как идет Андраши — ровным шагом, ссутулившись, пригнув к груди серебряную голову. Второй пленный ковылял рядом со своим начальником, подпрыгивал, спотыкался, охал и что-то бормотал себе под нос.

Они вышли на опушку старого леса, туда, где Венац круто уходит вниз, к равнине. Наконец перед ними открылась плоская равнина Сриема — правда, почти вся скрытая туманом и мраком. За смутной линией горизонта прятались предгорья, где — если только они туда доберутся — можно будет уже ничего не бояться. Но между ними и надежным приютом гор лежала пучина опасностей и вражды.

— Ну вот, — сказал он Андраши, который устало остановился рядом. — Вот что нам нужно пересечь.

Там, внизу, в городах и казармах, зажигались лампы.

Бора уже скрылся в дубовом лесу на склоне. Они пошли за ним. Их ноги чавкали по гниющим листьям.

Немного погодя они спустились в неширокий овраг м поднялись по противоположному склону в лиловом отсвете сумерек, а внизу, в долине, как упавшие звезды, мерцали огоньки. Теперь им в лицо дул ровный прохладный ветер с далеких гор. Наконец этот последний гребень остался позади, и они вышли к верхнему концу выемки, прорезанной в почти отвесном обрыве. Том посмотрел вниз и узнал развалины Бешенова. Из зыбких теней у самого склона вставала изуродованная монастырская башня. И тут ветер с юга принес запах гари, память о прошедшей зиме. Они начали спускаться во тьму и вскоре очутились среди закопченных обвалившихся стен и бесформенных груд кирпича. В монастырском дворике они тяжело опустились на землю, всхлипывая от усталости.

— Погодите! — сказал Бора. — Я сейчас проверю. Они услышали, как его сапоги застучали по каменным плитам.

Обняв Марту за плечи, Андраши спросил:

— Может быть, мне позволено будет узнать, где мы находимся?

Впервые за много часов Корнуэлл заговорил!

— Это Бешеновский монастырь. Но здесь теперь никого нет.

— Кто это сделал?

Корнуэлл ничего не ответил.

— Но ведь была же какая-то причина? — вмешалась девушка. Ее голос стал пронзительным.

— Разумеется. Тут были партизаны.

— В таком случае… — начала она, но Корнуэлл оборвал ее, внезапно закричав:

— Нет, говорю вам, это не оправдание! Это не причина! Ведь начали они! Они первыми… — Он словно декламировал давно заготовленные фразы.

— В чем дело, Ник? — сердито спросил Митя.

Он ответил «не знаю», но это уже не было правдой. Он знал. Он понимал все — до последнего слога.

Прислушиваясь к приближающимся шагам Боры, он с облегчением подумал, что они хотя бы не видят, какие у них лица.

Бора объявил равнодушно:

— Никого и ничего.

Он словно уже ушел от них. Митя спросил:

— А ближайшие посты?

Бора неопределенно махнул в сторону равнины.

— В получасе ходьбы отсюда. Венацкая каменоломня. Камни для Митровицы. У них всегда там двое-трое солдат. Поднимаются туда из Емельянова Двора. Но они вокруг не ходят.

Они пошли за ним в темноту, спотыкаясь, поднялись по двум-трем ступенькам и очутились среди кромешного мрака. Бора чиркнул спичкой. Их тени заплясали по четырем стенам. Затем Бора нашел лампу, и замигал желтый огонек. При его свете они разглядели в углу большую печь. На полу лежала солома, на которой когда-то спали.

Митя начал сгребать ее в кучу.

— Мы растопим печь. Дров тут на месяц хватит.

Они следили, как он, открыв дверцу, затолкал солому в топку. Совсем как Юрица в крестьянском доме на той стороне реки, хотя все остальное было теперь другим. Едва Митя поджег сухие стебли, как изо всех трещин в широком брюхе печи повалил дым.