Опасный замок (сборник) - [6]

– Сын мой совершенно не таков, – отвечал Бертрам, – он не заставит нас ждать ни минуты. А теперь, когда мы условились, я хотел бы вас просить воздерживаться от вольных слов в присутствии моего сына, ибо этот молодой человек совершенно невинен и скромен в своих речах.

– Право, добрый менестрель, – сказал Бенд-Боу, – ты разыгрываешь здесь роль Сатаны, порицающего грех. Если ты, как говоришь, занимался своим ремеслом двадцать лет, то сын твой, находясь при тебе с детства, должен быть теперь в состоянии открыть школу для обучения самого дьявола семи смертным грехам, которых никто не знает лучше мастеров веселого искусства.

– Ты прав, приятель, и я согласен, что мы, менестрели, небезупречны в этом отношении. Но, честное слово, лично я не слишком тут грешен. Напротив, я полагаю, что человек, который желает, чтоб седины его уважались в старости, должен ограничивать порывы своей веселости в присутствии молодых людей из уважения к их невинности. С вашего позволения я пойду скажу несколько слов Августину насчет того, что мы должны отправиться завтра на рассвете.

– Ступай, друг, – сказал Энтони, – мы подождем тебя с нашим убогим ужином.

– Ручаюсь, что я не имею ни малейшего желания задерживать его, – отвечал Бертрам.

– В таком случае следуй за мной, – сказал Томас Диксон.

И он пошел по деревянной лестнице и постучался у одной из дверей.

– Отец ваш хочет поговорить с вами, мистер Августин, – сказал он, когда дверь отворилась.

– Вы извините меня, добрейший хозяин, – отвечал Августин, – но так как эта комната находится над самой вашей столовой, я невольно подслушал вас и не пропустил ни слова относительно моего пребывания в аббатстве и нашего раннего путешествия.

– И что же ты думаешь, – спросил Диксон, – о своем пребывании в монастыре?

– Ничего не могу сказать против, если аббат – человек почтенный и достойный своего призвания и если он не принадлежит к числу тех самохвалов, которые действуют саблей и играют роль солдата в эти трудные времена.

– Что касается этого, то если вы позволите ему запустить довольно глубоко руку в ваш кошелек, вы можете быть уверены в его скромности.

– Я предоставляю эту заботу моему отцу, и, конечно, он не откажет ему, но в благоразумном требовании.

– В таком случае вы получите от нашего аббата все что нужно, и обе стороны будут равно удовлетворены.

– Вот это хорошо, сын мой, – сказал Бертрам, – а чтобы ты был готов завтра к походу пораньше, я попрошу нашего хозяина прислать тебе ужин, а после ты ложись в постель и отдыхай на здоровье.

– Что касается вашего обещания стрелкам, – прибавил Августин, – надеюсь, что вы доставите удовольствие нашим проводникам, если они будут прилично вести себя.

– Стрелки не страшны, когда им пропоют сбор жаворонки, которые сидят вот в этом шелковом гнезде, – сказал менестрель, ударив по кошельку.

– Итак, завтра я буду готов вовремя. Не думайте, что моя леность задержит вас, ибо, полагаю, я услышу звон заутрени Святой Бригитты.

– Доброй ночи, и да благословит тебя Господь, дитя мое. Помни, что комната моя близко, и я окажусь возле тебя при малейшей тревоге.

Августин поблагодарил отца за благословение, и оба старинных друга вышли, не сказав ни слова. Молодая особа пребывала в беспокойстве, вполне понятном в данных обстоятельствах.

Скоро на дворе послышался стук лошадиных копыт; солдаты встретили приехавшего со всеми знаками уважения. Бертрам понял из разговора стрелков, что это был Аймер де Валенс, вице-губернатор замка Дуглас, прямой начальник аванпоста.

Бертрам счел за лучшее представиться этому рыцарю как для предупреждения подозрения, так и для того, чтобы не потребовали его мнимого сына. Валенс без церемонии поужинал остатками жаркого.

Бертрама допросили в присутствии молодого рыцаря, и старый солдат записывал его показания как о путешествии его и делах, призывавших в замок, так и о дальнейшем пути по окончании дела. Допрос был мучительнее и продолжительнее прежнего, но рыцарь выказывал необыкновенную вежливость. Он охотно согласился на размещение Августина в монастыре, где ему удобнее всего было пробыть как выздоравливающему до приказания губернатора. Он сделал это тем охотнее, что устранял английский гарнизон от заразы.

Рыцарь приказал всем расходиться пораньше спать, так как рассчитывал выехать на рассвете. В назначенный час все было готово, и путешественники отправились в аббатство, где выслушали обедню, после чего менестрель переговорил с аббатом Джеромом, который, с позволения Аймера де Валенса, согласился поместить в монастыре на несколько дней молодого Августина, конечно, за приличное вознаграждение.

– Прощай, – сказал Бертрам своему мнимому сыну, – будь уверен, что я не останусь в замке Дуглас долее, чем нужно; ты знаешь, что я иду туда отыскивать старинные книги. Я возвращусь скоро, и мы пойдем на родину.

– Ну уж, – отвечал Августин с улыбкой, – если вы углубитесь в романы, хроники и вообще заберетесь в библиотеку, то боюсь, что вы забудете бедного Августина…

– Не бойся, – сказал менестрель, посылая воздушный поцелуй рукой, – этого не случится. Верь, что никакие старинные баллады не заставят меня забыть о тебе.