Опасный пиар - [11]

Он посмотрел в окно. Ни черта там не разглядишь! Он вытащил обойму из ТТ, пересчитал патроны. Шесть штук. Должно хватить, даже если здешний мент, наверняка толстопузый, со спившейся харей, они тут все такие, приведет мужиков с вилами. Но не шестерых же!

Будить Леху, или пусть еще поспит? Он толкнул его, но тот только повернулся на другой бок.

— Не спи, замерзнешь, — сказал Игнат негромко.

Или черт с ним? Обойдемся… Он взбил свое одеяло, натянул его на подушку, потом прошел на старухину половину за занавеску и там снял предохранитель.

Когда услыхал шорох и скрип за дверью, сразу напрягся. Встряхнул головой, отгоняя сон, затаил дыхание.

Дверь скрипнула, потом в комнату протиснулся тот самый мент из его воображения, толстопузый, огромный, мордатый, с фуражкой, сбитой на затылок. В одной руке он держал «Макарова», в другой фонарик, которым водил из стороны в сторону. Ближе к нему была печь, на которой спал Леха, чье лицо с приоткрытым ртом сразу попало в луч фонаря. Леха зажмурился, сморщился, но так и не проснулся.

Участковый обернулся назад, махнул рукой. Игнат увидел в полутьме, как вошла старуха, за ней боязливо протиснулись двое мужиков. И замерли у стены.

— Ухандокала ты их, Ерофеевна! — негромко хохотнул участковый и тут же сам себе зажал рот.

— Старалась, Сереженька, молочка с медом они нажрались, мне для каши не осталось, — хвастливо прошипела она.

— Ох и жадна же ты! — покрутил головой Сереженька, так что фуражка едва не свалилась с его лысеющей головы. — Попробуй разбуди их теперь.

— Второй где? — спросил один из мужиков, пока луч, шаря по избе, не остановился на темном углу, где недавно лежал Игнат.

— Ладно, — сказал Сереженька, — чего теперь. Заходи мужики, не бойсь! — позвал он в открытую дверь. — Ерофеевна их усыпила, дрыхнут как мертвые. Быстрее повяжем, быстрее спать пойдем… А ей орден повесим. — И обнял ее за плечи.

Мужики закивали, осклабясь.

И тут вошли еще двое — с веревками и дубинками. Итого пятеро, подытожил Игнат. Нет, мент — пятый. Старуха… А вот она уже шестая. Или, черт с ней, пусть живет? Слепая, как курица, кого она опознает…

— Начинайте с этого, — махнул рукой в сторону Лехи Сереженька, — Стаскивайте прямо на пол.

А сам подошел к кровати, где должен был спать Игнат, толкнул ее ногой, потом оглянулся в недоумении…

— А где?.. — едва успел он спросить, как первый выстрел, наполнивший дом звоном и дымом, прервал его речь. Пуля попала ему в горло, и Сереженька как стоял с удивленным лицом, подсвеченным снизу фонарем, так и осел, не закрывая рта, на пол. Мужики, опомнившись, рванули к двери, отталкивая друг друга, и сбили на самом пороге Ерофеевну.

В приоткрывшейся двери образовалась куча-мала, темная, барахтающаяся, кричащая от ужаса и боли, и Игнат методично всаживал в нее пулю за пулей, пока не услышал, как щелкнул затвор, выбросив последнюю гильзу. Как в аптеке, торжествующе подумал он. И выбрался из-за занавески, подошел к ним ближе. Они лежали Друг на друге, и липкие, темные струйки крови сочились из-под вздрагивающих тел и сливались возле порога в небольшую лужицу.

Игнат прислушался, выглянул в дверь. Залаявшие было собаки уже затихли… Похоже, бревенчатый дом основательно заглушил выстрелы. Не хуже глушителя. Вспомнив о существовании напарника, он оглянулся. Леха спал в той же позе, только лицо его было недовольно сморщено, будто ему приснилось, что мешают спать. Позавидуешь.

Взяв у мертвого Сереженьки фонарь, светивший в потолок, и пистолет Макарова, он вытащил обойму, удовлетворенно хмыкнул. Все патроны на месте, один в стволе. Подойдя снова к шевелящимся и стонущим телам, он, стараясь не запачкаться, столкнул самое верхнее, потом еще одно, пока не увидел старуху. Она лежала навзничь, вся испачканная чужой кровью, и старательно жмурилась.

— Черт с тобой, — сказал он вслух. — Ладно, живи… Все одно подохнешь… Давай поднимайся, пожрать дашь погорячее и с собой завернешь. Вставай, говорю, собери на стол. А этих, жмуриков, оттащи да зарой в снег…

Он отошел, отвернулся, слыша, как она поднялась и, стараясь не шуметь, стала молча, как ни в чем не бывало, копошиться и возиться в печи.

Игнат стянул за ноги Леху на пол, но тот так и не очухался, только замычал, покрутил головой, не открывая глаз. Наконец, сел, огляделся и принюхался.

— Где это мы? — спросил он.

— На том свете, — сказал Игнат. — А она здесь за черта… — Он кивнул на старуху, которая деловито возилась с печью, подкладывая туда дрова. — Собирайся. Только быстро, быстро. Пока их бабы не прибежали.

Он кивнул на тела, лежавшие на полу. Леха приоткрыл рот, непонимающе глядя то на ухмыляющегося в сумраке Игната, то на старуху, освещенную мрачными сполохами пламени из печи. Потом перевел взгляд на груду тел возле закрытой двери.

— А чего?.. — спросил он, по-прежнему ничего не понимая. — Это кто?

— Потом расскажу, — сказал Игнат, с усилием поднимая его с пола. — Собирайся, говорю! Поедим, и когти рвать.

5

Саша Камнев лежал в ванне, поглядывая на экран небольшого телевизора с видеоплеером, где томно изгибались под музыку голые красотки, когда послышалась трель звонка сотового. Кто это? Танька? Нет, так долго она ждать не будет… Трели продолжались. Лень было вставать, тянуться к табурету, где лежал аппарат, и Саша решил дождаться, когда клиенту надоест и он наконец отстанет. Но попался упорный, явно брал на измор. И Саша подумал, взглянув на часы, что это может быть только Вадик Полухин. Верняк, он. Слишком настырный. Того гляди, сядут аккумуляторы. Кстати, пора бы их зарядить. Саша, приподнявшись в ванне, взял трубку.