Опасный контракт - [38]

— Ого! — удивился Хром. — А это что-то новенькое. Смотри.

Он кидает ещё один камень, и тот таким же образом впечатывается в землю.

— А если это? — заинтересованно произнёс Сержант и, подобрав валяющееся неподалёку ржавое прохудившееся ведро, кинул его туда же.

Раздался негромкий звук, как будто что-то схлопнулось, и ведро мгновенно превратилось в плоскую лепёшку, идеально повторяющую неровности местности.

— И что это может быть? — озадаченно спросил Сержант.

— Аномалия неизвестная, что ещё.

— Ну, теперь известная. Как назовём, на правах первооткрывателей?

— Я думаю, магнит.

— Нет. Магнит не подойдёт. Не раскрывает всей сущности аномалии. Предлагаю назвать пресс.

— Ну, пресс, так пресс. Давай думать, как обходить его.

— Провешивай. Я смотрю, за эти дни ты неплохо научился проходы в аномалиях провешивать.

— И ты учись.

— Да я умею, но не так хорошо, как ты. У тебя талант к этому, наверное. А интересно, какие артефакты выдаёт эта аномалия?

— А вон, с краю валяется. Сейчас провесим проход, подойдём и посмотрим.

Немного сбоку действительно находился какой-то плоский предмет, бледно, еле заметно переливающийся в свете дня.

— Смотри, в руки не бери. Кто его знает, что у него в свойствах. Может, пакость какая.

— Это ты вовремя мне подсказал, — произнёс Сержант и сбросил с плеч ранец.

Немного покопавшись, он извлёк оттуда комплекты нательного белья и, вытряхнув артефакты из контейнера, стал заворачивать в бельё ежей, батарейки, хрустальный шар и ещё что-то по мелочи.

— На следующей ночёвке нужно поискать стеклянные банки. Эх, двух контейнеров маловато будет.

— Спасибо, что наёмники хоть по одному выдали, ответил Хром, заканчивая провешивать дорогу. — а что ты полностью контейнер освобождаешь? Там же в ячейках можно все разместить.

— Ага? Кто его знает, как этот артефакт с другими взаимодействует. Между ячейками стеночки тонкие. Как рванёт, не дай Бог. Останутся от нас с тобой ножки да рожки. Лучше поберегусь.

Хром прошёл по провешенной дороге и остановился возле артефакта.

— Вроде, не фонит, — сообщил он, сверившись с данными на лицевом щитке.

— Это ещё ни о чём не говорит, — проворчал Сержант, осторожно вкатывая палкой артефакт из аномалии и закатывая его в освободившийся контейнер.

Артефакт представлял собой идеально круглый диск непонятного металла серого цвета миллиметра три толщиной и около пяти сантиметров в диаметре. По краю диска проходила волнистая полоса, как будто выгравированная в материале арта. И он, как будто слегка светился изнутри.

— Забрал? Теперь можно идти. Время к вечеру, а мы толком и не прошли ничего. Надо же уже место для ночлега выбирать.

После того, как прошли через двор, полный аномалий, дальше дорога оказалась свободной. Из множества в принципе, хорошо сохранившихся четырёхэтажных домов выбрали угловой, смотрящий своими окнами сразу на две улицы перекрёстка. И квартиру выбрали в центральном подъезде на втором этаже такую, чтобы находилась прямо в углу. Планировка квартиры оказалась удачной, так что из неё можно было наблюдать из окон как в обе стороны перекрёстка, так и за двором. Сержант тут же бросился на кухню, долго гремел там посудой, а потом появился с несколькими полулитровыми банками.

— Вот это пойдёт. Только осторожнее надо будет, чтобы не побить стекло.

— Переложи часть артов ко мне в контейнер. Всё меньше банок в ранце таскать.

Они занялись перекладкой артефактов и только потом взялись за приготовление ужина. Дождавшись, когда сублимированный суп из говядины наконец напитается, Сержант зачерпнул ложкой из котелка, глотнул и расплылся в блаженной улыбке.

8

Пингвин проснулся от того, что над ним в кухне кто-то ходил. И этот кто-то был очень тяжёлый. Наёмник быстро сел, отстранённо отметив, что тело ещё болит, и, выхватив Беретту, направил её на люк. Однако никто не пытался открыть люк и залезть в подпол. Не было слышно разговоров. Наверху просто ходили из угла в угол, ненадолго останавливались и шумно вздыхали. Половицы сгибались и скрипели под ногами неизвестного. Пингвин прислушался к себе. Судя по биологическим часам, которые его никогда не обманывали, уже была полночь. Голова почти перестала болеть, чего не скажешь о теле. Особенно болели рёбра. Похоже, что парочка, всё-таки сломана.

Незнакомец наверху, судя по тому, как жалобно заскрипели половицы над головой, встал на колени и приблизился к люку. Сквозь щели между люком и полом явно слышалось его шумное дыхание. Пингвин подумал и, убрав Беретту, достал Дезерт Иггл. Эта штука помощнее будет. Однако ночной гость не стал ломиться в люк, а, поднялся и опять стал ходить по комнате. Волосы у наёмника давно уже жили своей жизнью, то шевелясь, то просто замирая в положении «Дыбом» от страха, то опять приходили в движение. Такого ужаса он давно уже не испытывал. Да и испытывал ли когда-нибудь?

Шаги стихли часам к трём, когда Пингвин думал, что уже сходит от ужаса с ума. Но шаги прекратились и наступила полная тишина. Ещё не веря, что ночной гость ушёл, наёмник просидел с пистолетом в руке до самого рассвета и, только тогда, когда сквозь рассохшиеся половицы стал пробиваться дневной свет, немного успокоился. Подобрав с пола свой рюкзак, он осторожно поднялся по лестнице, приподнял буквально на пару сантиметров люк и постарался оглядеться. Никого не было. Собрав всё своё мужество в кулак, он откинул люк и, рывком выбросив своё тело, перекатился по полу, контролируя пространство вокруг стволом. Никого не было. Совсем никого. Пингвин поднялся на ноги и, держа пистолет перед собой, обошёл весь дом. Было пусто. Тогда наёмник решил проверить следы, который по любому в заброшенном доме должен был оставить ночной гость. И тут его ждало разочарование. На грязном, пыльном полу были только отпечатки ботинок Пингвина и следы перекатывания его тела. Ни одного чужого отпечатка. Но так не бывает! Или бывает? Вспомнились слова Хрома: «Это Город». А потом неожиданно: «Город тебя накажет». Чёрт возьми. Неужели Хром был прав и этот Город совсем не бездушное нагромождение камней? Нет. Шалишь. Пингвина голыми руками никто не возьмёт. И не такое видали. «А вот такого, как раз и не видали» — где-то на задворках сознания пронеслась подленькая мысль. И опять стало страшно.