Опасный искуситель - [28]

Но ей даже не удалось с достоинством скрыться. Пробегая по холлу, она услышала, как распахнулась дверь. Решив, что это отец или, хуже того, Пруденс, она скрылась в ближайшей к ней комнате.

С облегчением она увидела, что это еще одна столовая, похожая на ту, из которой она только что выбежала, и что она пуста. Лишь в камине был разведен огонь. Но пламя не могло унять дрожь в сердце. Набросив накидку на плечи, она подошла к огню и протянула к нему трясущиеся руки. Услышав шаги за дверью, она желала лишь одного – чтобы сюда никто не заглянул.

Но дверь распахнулась, кто-то молча зашел в комнату и снова прикрыл дверь.

– Корделия!

Лишь у одного человека был такой голос, и именно его ей сейчас меньше всего хотелось видеть. Не оборачиваясь, она сказала:

– Прошу вас, ваша светлость, оставьте меня.

– Вы заметили, что, когда злитесь, обращаетесь ко мне особенно официально?

– Я не злюсь, ваша светлость. – Она помолчала, потом с горечью улыбнулась. – Ну хорошо, злюсь. Так или иначе, я не желаю это обсуждать. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Вы должны поужинать. – Голос его звучал глухо, но в нем слышалось плохо скрываемое беспокойство. – Если вы не поедите, завтра вам будет действительно плохо.

Как он не может понять, что сейчас она просто не в состоянии думать о еде?

– Не волнуйтесь. Плохо мне будет или нет, утром я буду готова продолжать участие в вашем фарсе, а сейчас, прошу, оставьте меня в покое.

– Вы сердитесь на меня?

Она рассмеялась каким-то чужим смехом. Появление герцога словно заставило ее копаться в собственных горестях. Неужели это так давно продолжается? Неужели она просто внушала себе, что все нормально?

Мысль эта была для нее слишком мучительной, и она резко повернулась к лорду Веверли.

– Сержусь? Почему я должна сердиться? Потому, что вы играете с другими в игры, последствия которых вас не волнуют?

– Для меня это была не игра.

Она презрительно фыркнула.

– Не пытайтесь меня убедить, что ваша попытка обнаружить худшие пороки моего отца не была для вас всего лишь очередным развлечением. Вы находите нас всех удивительно забавными, не так ли? Викарий с красным носом и его странная дочка. Вам приносит удовольствие нас заводить и наблюдать за тем, как мы наскакиваем друг на друга словно две механические игрушки!

Огонь в камине освещал половину его лица, и она увидела, как он помрачнел.

– Ваши разногласия начались задолго до того, как появился я. Я только выявил их. Не кажется ли вам, что настала пора вам сказать все, что вы думаете по поводу пагубного пристрастия вашего отца?

Она горько улыбнулась.

– Неужели вы думаете, что я не пыталась? Господи, вы что, полагаете, что я три года не обращала на это внимания? Отнюдь нет. Я знаю, что с отцом, а он прекрасно понимает, что я этого не одобряю. Я выливала вино, бранила его… Однажды я даже заперла отца в его кабинете и не выпускала, пока он не протрезвел. Я надеялась, что на светлую голову он наконец поймет, что творит с собой. Но ничего не вышло. Всегда находится кто-то, кто угощает его вином, когда он начинает рассказывать о маме.

– И все же вы пытаетесь его оправдывать. Вы говорите, что он вас любит, заботится о вас, хотя все прекрасно понимают, что ни на любовь, ни на заботу он уже не способен. Я хотел лишь, чтобы вы признали это, чтобы больше не позволяли ему пользоваться вами.

– Понятно. – Дерзость герцога привела Корделию в ярость, и она тщетно пыталась унять неистово колотившееся сердце. – Позвольте вас успокоить. Вы полностью доказали ваши выводы, теперь я вижу все в истинном свете. Теперь совершенно ясно, что отец любит спиртное больше жизни и, уж конечно, больше, чем меня. – Она отвела взгляд, и голос ее упал до шепота. – Благодарю, что вы мне на все указали. Если ваша миссия по развенчанию моих иллюзий закончена, позвольте мне удалиться, ваша светлость.

Она надвинула капюшон на глаза и сделала попытку пройти мимо него.

Он преградил ей дорогу.

– Опять вы слишком формально говорите. Я не дам вам уйти, пока вы меня не выслушаете.

– Поздно приносить извинения.

– Я и не намеревался этого делать.

Услышав столь безапелляционный ответ, она вскинула на него глаза.

На лице его играли блики огня, что придавало ему вид почти демонический, но голос его был тих.

– Я лишь указал вам на очевидное, хоть и сожалею о том, что задел ваши чувства. Но не стоит убивать гонца лишь потому, что вам не по душе принесенное им известие.

– Неужели вам так важно было все это демонстрировать? Что вы выиграли от этого?

– Надеюсь, вы чуть больше будете помогать мне следить за тем, чтобы отец ваш не пил. Слишком вы его балуете.

Она замерла от возмущения. В его янтарных глазах читался вызов, и на лице его не было ни тени раскаяния. У нее теснило в груди. Да как он смеет!

– Значит, я виновата в пристрастии отца к вину. Вы это хотели сказать?

Он пожал плечами.

– Его пристрастие – не ваша вина, но вы создаете условия, позволяющие ему предаваться этому пристрастию. Вы оберегаете его, и он не видит последствий своего поведения.

Как же обидны его несправедливые обвинения!

– Если бы я дала ему эту возможность, мы оба остались бы без крова. Но не думаю, что вам это приходило в голову. Люди с вашим положением не забивают себе голову такими глупостями, как хлеб насущный и крыша над головой.