Опасный дневник - [3]

Шрифт
Интервал

Как и многие в Петербурге, Порошин знал, что Никита Иванович молодым человеком, двадцать с лишним лет назад, был камер-юнкером цесаревны Елизаветы Петровны, его считали красавцем и дамским любезником. Говорили, что, став императрицей, она готовилась проявить к нему свою благосклонность, однако Никита Иванович такой милости не пожелал и быстренько устроил себе отъезд в датское королевство, стал русским там послом. Это произошло в 1747 году, а вскоре он перевелся на ту же должность в Швецию и прожил в этой стране одиннадцать лет.

Возвратился Никита Иванович на родину только в 1759 году. Императрица позволила ему отдохнуть — и 29 июня следующего, 1760 года назначила его воспитателем своего внука Павла, не спросясь, конечно, матери, Екатерины Алексеевны: судьбой наследника престола она считала себя вправе заниматься самой, как делом государственным.

Брат Никиты Ивановича Петр был видным военачальником и в чине генерал-поручика служил в Померанском корпусе — в русской армии, стоявшей за границей, в Пруссии, близ города Кенигсберга, ныне Калининграда. Между собой братья очень дружили.

Император Петр Федорович не жаловал воспитателя своего сына, винил его в чрезмерной привязанности к покойной государыне, но заведенных ею для Павла порядков не нарушал, — может быть, потому, что не вникал в них по причине равнодушия к мальчику. Никита Иванович императора не любил и, понимая свое значение в царской семье, неприязнь даже не очень скрывал, но возмещал ее подчеркнуто уважительным отношением к Екатерине Алексеевне.

К этому вельможе и пошел Порошин, надеясь увидеть его в Летнем дворце, где он жил со своим подопечным.

Летний дворец находился на том самом месте, где ныне высится Михайловский, или Инженерный, замок. Дворец был очень большой и удобный для жизни, чего не скажешь о многих других жилищах русских государей. Начали строить его при царице Анне Ивановне, заканчивали при Елизавете, и она приказала расставить в комнатах мебель из дома графа Миниха, сосланного ею в Сибирь.

У дворца было три сада. Нижний сад, что теперь называется Летним, за каналом переходил в Верхний, окружавший Летний дворец. Садовая улица тогда оканчивалась на углу Итальянской, ныне улицы Ракова, и продолжение Верхнего сада составлял сад по берегу канала, где потом воздвигли здание Русского музея. Марсова поля также еще не было. Павел, став императором, приказал вырубить деревья и кусты, росшие на Царицыном лугу, — как назывался этот участок Петербурга, — и устроил обширное пустое пространство, пригодное для маршировки пехотных полков и кавалерийских упражнений.

В этом Летнем дворце Павел Петрович родился и провел первые годы своего детства.

Когда двор осенью 1754 года возвратился в столицу из Петергофа, где проводил лето, великую княгиню Екатерину, ожидавшую ребенка, поместили недалеко от покоев императрицы Елизаветы Петровны, а ее мужу отвели помещение в другом конце дома, о чем жена совсем не жалела: супруги давно уже стали чужими друг другу.

Комната Екатерины была проходной, влево и вправо от кровати — постоянно открытые двери. Изголовье в простенке между окнами. Они плохо затворялись, в щели дул ветер. Холодно, неуютно, шумно. Просить другую комнату невозможно: просьба значила бы недовольство выбором императрицы, и никто из придворных не посмел бы сказать Елизавете, что великой княгине в ее комнате неудобно. Гнева государыни боялись.

В ночь на двадцатое сентября Екатерина почувствовала боли. Фрейлины забегали, пришла повивальная бабка.

Доложили императрице. Она приказала почаще докладывать, а ночью навестила Екатерину.

Роды были тяжелыми, долгими. Лишь около полудня Екатерина разрешилась от бремени сыном.

Сейчас же позвали императрицу. С нею пришел священник. Ребенка запеленали. Императрица велела наречь младенцу имя Павел, священник пробормотал на скорую руку молитву.

— Возьми ребенка, — сказала императрица бабке. — Иди за мной.

Не сказав ни слова матери, — правда, она еще не пришла в себя после испытанных мук, — Елизавета покинула комнату. Следом за ней вышли бабка с младенцем, священник и придворные, — у постели Екатерины никого не осталось, даже фрейлины ее семенили в свите императрицы. Екатерина сделала свое дело — и больше была не нужна…

Когда Екатерина опамятовалась, ей некого было попросить напиться, переменить белье. Двенадцать часов она пролежала одна, оставленная всеми — и беспомощная.

Не заходил и Петр Федорович. Он выслушал немало упреков за бездетность, теперь пил с каждым поздравлявшим его придворным здоровье богоданного сына и вскоре не смог бы пройти через дворец к жене, если б даже и захотел.

На шестой день после рождения Павла крестили. Мать лежала больная и не получала никаких известий о сыне, — а он тем временем чуть не умер от молочницы… Спрашивать, как ребенок, Екатерина не могла, потому что такой вопрос выглядел бы сомнением в заботах о нем, проявляемых императрицей. Приближенные Елизаветы не заходили к больной, а ее фрейлинам не было хода в царские покои.

Болезнь Екатерины, которой не оказывали никакой медицинской помощи, затянулась, и новости, доходившие до нее, не помогали выздоровлению. Так и не увидела она Сергея Салтыкова — его послали в Швецию с известием о рождении Павла, — а любимую фрейлину княжну Гагарину выдали замуж и уволили от службы. Екатерина потеряла двух самых близких людей.


Еще от автора Александр Васильевич Западов
Подвиг Антиоха Кантемира

Название новой книги говорит и о главном её герое — Антиохе Кантемире, сыне молдавского господаря — сподвижника Петра I, и о его деятельности поэта-сатирика, просветителя и российского дипломата в Англии Фракции.


Забытая слава

Александр Западов — профессор Московского университета, писатель, автор книг «Державин», «Отец русской поэзии», «Крылов», «Русская журналистика XVIII века», «Новиков» и других.В повести «Забытая слава» рассказывается о трудной судьбе Александра Сумарокова — талантливого драматурга и поэта XVIII века, одного из первых русских интеллигентов. Его горячее стремление через литературу и театр влиять на дворянство, напоминать ему о долге перед отечеством, улучшать нравы, бороться с неправосудием и взятками вызывало враждебность вельмож и монархов.Жизненный путь Сумарокова представлен автором на фоне исторических событий середины XVIII века.


Державин

На седьмом десятке лет Гавриил Романович Державин начал диктовать свою автобиографию, назвав ее: "Записка из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающих в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина". Перечисляя свои звания и должности, он не упомянул о главном деле всей жизни — о поэзии, которой верно и преданно служил до конца дней.Книга А. Западова посвящена истории жизни и творчества яркого, самобытного, глубоко национального поэта.


Новиков

Посвящена Новикову Николаю Ивановичу (1744–1818), русскому публицисту и издателю.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.