Опасные чары - [15]

— Что вы выпьете? — спросил он, направляясь к бару. — Херес? Вермут? Что-нибудь покрепче?

— Если можно, херес, — смиренно ответила Джули.

Вручив Джули бокал, Мануэль стоя выпил виски, затем сел напротив, широко расставив ноги и уронив руки на колени.

— Сегодня вы особенно очаровательны, — сказал он. — Этот цвет вам очень к лицу.

— Спасибо, — отозвалась Джули, явно волнуясь. — Вы вчера летали в Париж?

— Да, — откинулся он на спинку кресла. — А вам когда-нибудь приходилось бывать в Париже?

— Нет, никогда.

— Вы любите путешествовать?

— Очень. Но это не всегда возможно. Мой отец всего лишь доктор. Мы не очень богаты.

— В моей стране доктор — важная персона. Повседневное здесь у вас, там, у нас, где живет мой народ много значит, — щелкнул пальцами Мануэль.

— А ваша семья… — залилась краской Джули. — Она живет в Мексике?

— Конечно. У меня семь братьев и четыре сестры, — пояснил Мануэль, не спуская пристального взгляда с Джули, которая покраснела еще больше. — Вы шокированы? — Он покачал головой. — Немного же требуется, чтобы выбить вас из колеи, мисс Джули Кеннеди. Какую же узкую, мелкую жизнь вы вели до сих пор!

— Вы меня ничуть не шокировали, — возразила Джули, наклоняя голову. — Бедность, сама по себе, не шокирует, а огорчает. Но ваша семья… они ведь не бедствуют?

— Теперь, нет. Но было время, когда они очень нуждались. В Мексике у всех большие семьи. Несчастные совершенно не разбираются в самых элементарных вещах. Ничего не знают о контроле за рождаемостью, противозачаточных средствах и благодарны Богу за все, что он им посылает. Моей семье повезло. У них есть я, который обеспечивает их самих, их детей и детей этих детей. — Мануэль резко выпрямился, как бы желая придать своим словам еще большую выразительность. — До десяти лет я не умел читать. В деревне не было никого, кто бы мог научить меня, поэтому, когда я стал достаточно взрослым, я выучился сам. Затем я читал и читал до рези в глазах и ложился спать с головной болью. Я также самостоятельно освоил игру на гитаре. А теперь, вы видите, я богат, сносно образован… но я не забываю прошлое.

Джули пригубила херес и взяла предложенную сигарету. Мануэль говорил с горечью, но как раз подобная эмоциональность являлась частью его притягательной силы. Джули хотелось сказать ему, что ее не интересует ни его происхождение, ни образование, что нравится ей он сам, какой есть.

Ужин был сервирован в маленькой столовой, которая примыкала к гостиной, на круглом столе из розового дерева; салфетки из венецианских кружев чудесно сочетались с полированной поверхностью. Канделябры обеспечивали дополнительное освещение, и Джули подумала, как бы все это выглядело, если бы они ужинали только при свете канделябров.

За салатом из мяса лосося под майонезом последовал беф-строганов в горшочках, а трапезу завершила свежая малина и взбитые сливки. Насытившись, Джули откинулась на спинку мягкого стула и вздохнула, до известной степени сожалея, что все кончилось.

— Просто восхитительно! Кроме всего прочего, Хосе еще и готовит?

— Да. Я передам ему ваш комплимент.

— Он, должно быть, настоящая жемчужина, — улыбнулась Джули.

В глазах Мануэля мелькнул озорной огонек.

— Хотите, чтобы я передал ему и эти ваши слова.

Джули вспыхнула и отвернулась. Он опять привел ее в замешательство.

Кофе и ликер были приготовлены в гостиной на маленьком столике, и Джули автоматически взяла на себя заботу о кофейнике из тонкого китайского фарфора. Мануэль отказался от кофе и пил ликер. Кофейный столик стоял перед покрытой леопардовой шкурой кушеткой, на которой Джули волей-неволей пришлось расположиться. Перед ужином она сознательно заняла отдельное кресло, а теперь Мануэль сам сел рядом с ней — ворот рубашки расстегнут, узел галстука сполз вниз.

Затем он лег на спину и закрыл глаза, будто от утомления. Волнуясь, Джули пила кофе, вновь изучая убранство комнаты и смотря на синий бархат ночного неба за окнами.

С закрытыми глазами Мануэль казался моложе и беззащитнее, и у Джули на какое-то мгновение от нежности сжалось сердце. Поставив чашку на блюдце, она взяла сигарету из коробки, заботливо приготовленной Хосе. Было тихо и уютно, а после превосходного ужина Джули почувствовала, как спадает напряжение.

Потом она заметила, что глаза у Мануэля открыты, и он искоса наблюдает за ней. И сразу же опять ее охватило беспокойство.

— Расслабься. Тебе здесь нравится? Разве здесь не лучше, чем в каком-нибудь гостиничном холле?

— Да, — кивнула Джули, — здесь очень мило. Вы устали?

— Немного.

— Быть может, вы слишком много работаете?

— Видимо, так. Но я люблю свою работу.

И Джули подумала о том, сколько времени он проводит с Долорес Арриверой. Было бы интересно знать, известно ли неистовой Долорес о его других увлечениях, например ею.

— О чем ты думаешь?

Его голос заставил Джули вздрогнуть.

— Ни о чем особенно, — ответила она, и Мануэль, пожав плечами, взглянул на свои золотые наручные часы.

— Уже три четверти восьмого, — заметил он. — Как бежит время.

— У вас сегодня выступление?

— Разумеется.

Мануэль потянулся.

Джули старалась не смотреть подолгу на него. Она не хотела показаться слишком заинтересованной, но он возбудил ее любопытство. Его привлекательность нисколько не уменьшилась и на близком расстоянии. В нем было что-то неукротимое, темное, своего рода первозданная красота.