Опасное хобби - [25]

Что за Грязнов? Откуда? Зачем он нужен?.. Ах да! Это же знаменитое протеже божественной Александры Ивановны! Ах ты Господи, как нехорошо получилось, что он про все забыл… Надо бы с этим типом поласковей, может, скостит маленько с гонорара?.. Приехать хочет… Ну что ж поделаешь, раз другого пути нет…

— Да-да, разумеется, приезжайте, — безнадежно, печальным голосом закончил старик. — И расценки свои уж прихватите, так и быть, раз нельзя без этого…

11

Ашот принес откуда-то на раскаленной сковороде два больших шипящих куска мяса, вкусно пахнущего специями, горячий лаваш и бутылку острой приправы.

Обессиленные — а Лариса вообще разбитая и раздавленная, — они оба, словно по негласной договоренности, больше не касались друг друга, хотя обнаженные тела их, вероятно, еще сами по себе и готовы были к дальнейшим любовным схваткам. Но… достаточно, сердце может не выдержать. Обо всем остальном Лариса боялась и думать, поскольку уже побывала во власти Ашота, полностью, без остатка. Он тоже больше не настаивал. Наверное, тому были причины. Или подходило время каких-то кардинальных решений.

Желая отомстить мужу, она вызвала такой ураган, что сама невольно оказалась в его эпицентре. Какой страшный любовник! Да, конечно, эта продукция разовая, не для каждого дня. Димка, разумеется, мастер, но перед Ашотом — он холодный и расчетливый котенок. И что бы теперь ни случилось, чем бы ни закончилась эта дурацкая история, он Ларису не получит больше никогда. Вот уж это она сегодня поняла твердо.

Но она могла гордиться и собой: кто еще сумеет выдержать подобный натиск! Она смогла.

В самый разгар завтрака, жадного и безмолвного, послышался шум автомобильного мотора. Ашот вмиг напрягся, прислушиваясь, затем, словно подброшенный невидимой пружиной, ринулся поспешно одеваться. Застегивая джинсы, выразительно посмотрел на Ларису и выбежал за дверь.

Она подумала и решила, что, видимо, будет не совсем удобно разговаривать с приехавшим, кем бы он ни был, в таком, мягко выражаясь, фривольном виде, и тоже принялась одеваться.

За дверью раздались громкие и, судя по тональности, злые голоса. Говорили по-армянски. Точнее, кричали друг на друга. Этот непонятный языковой базар длился довольно долго. Наконец дверь в комнату отворилась, и вошел бородатый армянин, который был так безупречно вежлив с ней в первый раз и казался немного старше Ашота.

Не здороваясь, он мрачно, исподлобья оглядел сидящую на диване женщину от пяток до макушки и обратно и, не оборачиваясь, что-то резко и сердито бросил Ашоту, который стоял за его спиной с виновато опущенной головой. Тот не ответил. Старший повторил, но уже более грозным голосом. Ашот, словно раздумывая, покачал головой из стороны в сторону, но потом тоже что-то буркнул и стремительно вышел за дверь.

— Я был о вас, Лариса Георгиевна, лучшего мнения, — сказал наконец бородатый.

— А кто вы такой и какое вообще имеете ко мне отношение? — искренне удивилась она. — Вы мне кто? Сват, брат, жених, муж? Вы самый обыкновенный бандит, и не больше, вот и занимайтесь своим вонючим делом, поскольку ничего другого не умеете. А в мое не лезьте. Поймите наконец, мне глубоко наплевать на то, что вы обо мне думаете.

— Хорошо, — подозрительно охотно и сразу согласился он. — Мы потом поговорим об этом…

— Я вообще не собираюсь с вами ни о чем разговаривать.

— Согласен, — рукой показал он. — А сейчас я дам вам телефонную трубку, вы позвоните отцу и скажете, что с вами все в порядке. Он так хочет. Зачем усложнять жизнь старому человеку.

— Раньше надо было думать, тоже мне, мыслители хреновы…

Бородатый, не отвечая, вынул из кармана куртки трубку радиотелефона, выдвинул антенну и передал Ларисе. Она уже видела подобные штуки и даже однажды звонила по такому телефону из машины одного деятеля, впрочем, это совсем не важно. Поэтому ей не составило труда соединиться с отцом. Услышав длинный гудок, Лариса Георгиевна посмотрела на бородатого и резко спросила:

— О чем я могу говорить с отцом и чего не должна, ну?

Парень даже вздрогнул от ее вызывающего тона, но только пожал плечами.

— Говорите что хотите. Его интересует ваше самочувствие. Не обижают ли вас. Вот и скажите, что с вами обращаются хорошо… Даже слишком… — И закончил фразу по-армянски.

— А вам-то откуда известно, что слишком? — с откровенной насмешкой спросила она.

— Нэ надо волновать зря старого человека, — нахмурившись, назидательно заметил бородатый.

— Алло! Папа? Это я, — зачастила Лариса, услыхав характерное отцовское откашливание.

— Ларочка, Дорогая, я так за тебя волнуюсь! — суховатым и совсем не любвеобильным голосом заговорил Константиниди. — Эти негодяи, надеюсь, ничего с тобой не сотворили?

Ну папаша! Даже в такой ситуации не может удержаться от хотя бы легкого, но все-таки укола. И ведь любит дочь, знала это Лариса, но все равно постоянно брюзжит, и непонятно, чего ему надо. И так уж все имеет, чего желал. Но, видно, мало. Никак не успокоится. И другим не дает жить по их собственной воле — всех поучает, всех наставляет… Но решила обойтись без резкости.

— Можешь не волноваться, ты ж меня знаешь! — успокоила она отца. — А эти уголовники, ты представляешь, с первого взгляда действительно напоминают вполне приличных людей.