Опасная тропа - [47]

— Этот документ недействителен, очень прошу аннулировать! — выговорил Ражбадин. Когда он поднял голову, я увидел, что лицо его стало бесцветным.

— Никак нельзя, нет!

— Очень прошу…

Вдруг все вокруг преобразилось, пробудилось, женщины заговорили в один голос, заступаясь за свою начальницу. А он, будто застигнутый с поличным преступник, спохватился и, позабыв о моем существовании, вылетел из канцелярии, едва касаясь ногами паркетного пола.

Да, искренне жаль стало мне Ражбадина: сколько притворства, сколько волнений и тревог пришлось испытать ему, и все это только потому, что какой-то негодяй совершил подлог.

Неудача будто подстегнула директора совхоза. Он, не оглядываясь, легко взбежал на следующий этаж и ворвался в приемную начальника. Я еле поспевал за ним. Черноглазая, круглолицая секретарша весело щебетала о чем-то по телефону. При нашем появлении брови у нее взметнулись, лицо насторожилось. Бросив: «Я тебе позвоню», положила трубку и сказала:

— Он занят, просил не беспокоить.

Ражбадин, по-моему, даже не заметил ее присутствия, оглянулся, чтоб убедиться, следую ли я за ним, и рванул высокие полированные двери. До меня из кабинета донесся бой тамтамов.

Кабинет, что волейбольная площадка, ни больше и ни меньше. Хозяин кабинета, а это был толстяк Хафиз, с утра смотрел телевизионную передачу: «Ритмы Африки». Заметив нас, он приглушил звук и как бы делая одолжение, подошел к нам, пожал руки, сел за свой массивный стол и нас пригласил присесть.

— Какими судьбами в город? — спросил он, откинулся к спинке кресла, засунув большие пальцы под подтяжки на белой сорочке.

Я сразу обратил внимание, что в помещении приятная прохлада, огляделся: в окно вделан бытовой кондиционер. На улице такая жара, а здесь благодать. Ражбадин перевел дух.

— Дело у меня к вам, уважаемый Хафиз, — проговорил, откашлявшись, директор, сжав, как говорится, в кулаке гнев и возмущение.

— Ты, я вижу, чем-то расстроен?

— Расстроен? Это мягко сказано. Я оскорблен. Я потому заранее хочу попросить не гневаться, если я сорвусь.

— Я слушаю тебя, Ражбадин, — произнес толстяк и своими маленькими глазами недоуменно оглядел меня, как бы желая сказать, при чем здесь он.

— Он со мной, — бросил Ражбадин. — Меня, понимаете, директора солидного совхоза, бессовестно обманул твой начальник участка.

— Кто, Акраб Исаевич, что ли?

— Да, он самый, чтоб отсохли его руки, протянувшие бумаги, и я их подписал. Доверился, не проверил и подписал… А наш бухгалтер… Да, что там говорить, очень прошу вас, уважаемый Хафиз, аннулировать этот документ, он уже подшит в дело, у вас здесь…

— В чем дело? Что за бумаги?

— О проделанной вашими строителями работе, там много приписок, работы, которые еще не сделаны и недоделаны…

— Ах, вот в чем дело, а я-то было о худшем подумал… — выдавил из себя улыбку Хафиз.

— Что может быть хуже, это же подлог, обман, приписка, такая практика давно осуждена в стране…

— Да, осуждена, — глубоко вздохнув, встает из-за стола начальник — ты, дорогой Ражбадин, успокойся, я в курсе дела.

— Как?! — чуть не вскочил с места пораженный услышанным Ражбадин. — Я к вам всегда с добрым сердцем, ваше имя и без вас я произношу с уважением, но такое… не понимаю.

Голос директора зазвенел. Вот каков он, наш Ражбадин, а я было подумал, что он угодлив и льстив перед начальством, помните, как он вел себя по отношению к этому толстяку в гостях у Хаттайла Абакара. А здесь Ражбадин совершенно другой человек, и таким он мне больше по нраву.

— В том квартале, так сложились обстоятельства, отстали мы по всем показателям…

— Это не оправдание… — сердито покачал головой директор.

— Я понимаю, я сожалею… Выпей воды и успокойся, — налив из графина воду в хрустальный стакан, Хафиз ставит его перед Ражбадином и садится за стол.

— Вы что? За кого меня принимаете, за слабовольную девицу?! — вскричал на своим голосом Ражбадин.

— Тихо, тихо, товарищ директор, крик — не признак силы, — постучал Хафиз красным карандашом по столу. — У меня таких участков восемь, восемь! — показал толстяк на карту за спиной на стене. — А в объединении четыреста сорок рабочих-строителей вместо восьмисот. Это же надо понимать… Нет их, не идут люди к нам работать, мало… — Хафиз делает движение пальцами, давая знать, что речь идет о заработках. — Ты не перебивай меня и постарайся понять, вникнуть в суть дела… Попробуй вот, заставь каменщика или плотника работать по существующим расценкам… Не получается…

— Я к вашим делам не имею никакого отношения, — перебивает начальника Ражбадин.

— Дорогой ты мой, нельзя так рассуждать. Тропы у нас разные, но дорога-то одна, общая…

— Нет, нет, нет, я с этим не могу согласиться. Прошу вас аннулировать этот документ.

— Ты просил помочь поскорее завершить стройку? — спрашивает Хафиз.

— Да, просил.

— Так я все делаю для тебя… и все, что указано на той бумаге, я даю тебе честное слово, мы построим и доделаем сверх плана следующего квартала. Не ради меня это делается, а ради того, чтобы не лишать людей премиальных, понимаешь?.. Ты же трезвый человек, вникни и в наши дела… Тем более рапорт о выполнении плана уже подан. Больше такое не повторится, первый и последний раз.