— Что это значит?
— Прежде он никогда не вопил в трубку. Он говорил спокойно и почти… отчужденно — другого слова не подберешь. И до недавнего времени эти звонки были просто… неприятными, но безвредными. Я никак не связывала их с тем, что происходило на работе, — до прошлого четверга.
— Значит, все это тянется уже несколько месяцев, а ты сидишь сложа руки?! Почему ты не обращалась в полицию?
— А чем мне могла помочь полиция? По ее милости моя жизнь только осложнилась бы. Мне посоветовали бы сменить номер телефона и запирать дверь. Нет, я не стану менять номер из-за пары досадных звонков! И кроме того, окна и двери в моем доме надежно запираются.
— Андреа, это не просто досадные звонки. Неужели ты не поняла? Этот тип — псих!
Энди покачала головой.
— До прошлого четверга он вел себя вполне пристойно, — возразила она. — Никаких сексуальных намеков, никаких угроз. Только потом он начал осыпать меня оскорблениями.
— В тот день, как ты приняла меня на работу… И после того, как была разбита люстра. — Энди молчала, и он добавил: — После того, как мы начали спать вместе. Почему же ты молчала?
— Сначала я думала, что эти звонки никак не связаны с происшествиями на стройке. — Энди схватилась за край кухонного стола. — А потом…
Рассказать ему все? Признаться в своих опасениях, выложить все беды и попросить о помощи? Но позволить себе такую роскошь Энди не могла: это означало бы превращение ее в прежнее, бесхребетное и беспомощное, существо, которым она была девять лет назад. В то время она умела принимать решения лишь в бытовых вопросах — например, при выборе новых занавесок для кухни.
— Я молчала потому, что это мои проблемы, и я уже предприняла меры, чтобы справиться с ними.
— Твои проблемы? Ясно… — Его голос прозвучал еле слышно. Он всеми силами пытался сдержать гнев. — Как же ты намерена поступить дальше?
— В понедельник я установлю определитель номера и сигна…
— Определитель? И ты думаешь, этого хватит?!
— В телефонной компании считают, что это наилучшее решение. Я узнаю номер телефона, по которому мне звонят, и тогда смогу обратиться в полицию с конкретными…
Она вздрогнула: не дослушав ее, Джим ударил кулаком по столу.
— Господи, Андреа, ты в своем уме? Ты представляешь себе, насколько все серьезно? Этот тип злится на тебя не потому, что ты лишила его работы! Его злоба приобрела личный оттенок, а может, и всегда была такой! Просто прежде ты не давала ему повода для ревности. Но теперь все изменилось. Ты спишь со мной, и он считает, что ты изменила ему. Он одержим, Андреа! Тебе известно, что такое одержимость? — Джим схватил ее за плечи и встряхнул. — Ты представляешь, на что способен этот мерзавец? И ты думаешь, что определитель номера и пара замков спасут тебя, если он явится сюда?
— Я не настолько глупа! — выпалила Энди, стараясь сохранить достоинство, несмотря на ярость Джима и собственный ужас.
— Я и не пытался обвинить тебя в глупости, я…
— И кроме того, я не ребенок. Я взрослая женщина! Я обдумала положение и приняла разумные меры предосторожности, чтобы обеспечить себе безопасность.
— Разумные? Ты считаешь, что ведешь себя разумно?
— Вот именно! Если бы ты не перебил меня, я добавила бы, что вместе с определителем собираюсь установить сигнализацию, — заявила она. — Что еще я могу сделать? Купить револьвер?
— Револьвер! — Джим мгновенно вспомнил мрачную статистику: нередко жертв преступления убивают из их же собственного оружия. — Только этого не хватало!
— Тогда чего же ты хочешь от меня? — Энди была готова сорваться на крик.
— Хочу, чтобы ты позвонила в полицию, а затем собрала вещи и уехала к отцу, пока этого типа не поймают.
— Нет! — Энди попыталась вырваться из рук Джима, но не сумела. — Никуда я не уеду. Я сама разберусь в своих проблемах, — твердо добавила она. — Неужели мужчина в таком случае решил бы сбежать? Скажи, ты бы сбежал?
— Ты не мужчина, черт возьми! Ты — женщина! Взгляни на себя: ты едва достаешь головой мне до подбородка, кости у тебя хрупкие, как у птицы. Ты не можешь вырваться даже из моих рук, а ведь я держу тебя не так, как разъяренный психопат, — я не хочу причинять тебе боль.
— Мне все равно больно! — Она начала вырываться, попыталась толкнуть Джима в грудь. Это было все равно что биться лбом о стену. — Пусти!
Джим притянул ее к себе и обнял.
— Андреа, перестань вырываться! — Он сжал руки, сдерживая ее движения, успокаивая, словно обиженного ребенка.
Внезапно она прекратила борьбу, но не расслабилась.
— Отпусти меня, — произнесла она. — Поверь, это не истерика. Просто я хочу, чтобы ты меня отпустил.
Он разжал объятия нехотя, постепенно и взял Энди за руки. Они безвольно обмякли в его ладонях.
— Я просто пытаюсь помочь тебе, дорогая! — Джим поцеловал ее ладони. — Почему ты сопротивляешься?
Предательская слабость! Она уже угрожала охватить Энди. Было бы так просто сдаться, взвалить все свои беды на Джима, стать такой, как прежде. Но чтобы защитить себя нынешнюю, ей следовало изо всех сил бороться с Джимом и с собой.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — ответила она, не глядя на Джима. — И не хочу ее!
Джим не верил своим ушам: он полюбил эту женщину, предложил защитить ее от опасности, а она отвергла помощь, словно ничуть не дорожила им! Его сдержанность улетучилась без следа.
