Опасная красота. Трогательный лед - [108]

Прутья клетки стали полупрозрачными, и я изо всех сил попыталась пролезть между ними. Застряв на уровне плеч, я вздрогнула, видя, как целый пласт потолка приземляется в пяти сантиметрах от моей головы. Обратно! Срочно!

Пока я металась, со стороны магов послышались крики, а меня толкнуло вперед. Все это происходило за какие-то доли минуты, но мне они казались вечностью. Клетка распалась, а я бросилась по кривому полу зала туда, где трескался лед. Мне в спину ударило что-то заставив растянуться на полу. Я вскочила на ноги, видя, как куски льда отваливаются, обнажая девушку, которая не может понять, что происходит! Она сжала медальон, а я бросилась на нее, пытаясь вырвать его из ее рук. Один рывок, и я прикоснулась к дракону.

— Кто это? — испуганно озиралась кайзерина и вздрагивала от каждого грохота. — Где медальон?

Лед трескался, а я видела, как пол проседает вниз, осыпаясь в черноту пропасти. В последний момент, когда кайзерина едва не соскользнула вниз, я машинально схватила ее за руку.

— Кто здесь? — закричала она, пока я смотрела на ее дороге платье. Мою руку резало ее обручальное кольцо.

Позади меня хрустел лед, и я понимала, что стоит мне разжать руку, как она исчезнет навсегда в черноте пропасти…

Глава сорок вторая. Не рой другому яму…

Черная, страшная, предательская мысль обожгла меня изнутри, когда пальцы кайзерины лихорадочно цеплялись за мои. Если я сейчас разожму руку, то она умрет. И никто никогда не узнает, что с ней случилось!

Я смотрела на страх и ужас, застывшие в фиолетовых глазах, а сердце шептало: «Спаси ей жизнь!». Я изо всех сил дернула ее наверх; потянула, как дедка репку, чувствуя, как руки превращаются в вытянутые веревки. Нет, значит, я на диете сидела, а она нет! Как же тяжело!

— Ыыых! — стонала я сквозь зубы, понимая, что такой имитации оргазма, в моей жизни еще не было. Только мне удалось втащить ее, как вдруг кусок пола откололся, превращаясь в скользкую горку. Я едва успела уцепиться за разлом. Она тоже. Слабенькие, бледные ручки держали Эстер из последних сил, а по ее щекам катились слезы.

— Морион! Медальон! — послышался знакомый голос, от которого сердце радостно забилось. — Забирай всех, кого видишь!

Мои закостеневшие до боли пальцы едва не разжались, а мы с кайзериной повисли над чернотой зияющей пропасти. В бездну скатывались осколки стен, пола, какие-то шкатулки, хрустальный шар и с шелестом летучих мышей слетали древние книги. Словно черная воронка, бездна собирала все, что было в комнате. Мимо меня пролетел маг Триумвирата, с пронзительным криком исчезая во тьме.

— Помогите! — пискнула кайзерина, как вдруг мы увидели над нами лицо в обрамлении волос цвета почерневшего серебра и бледное лицо.

— Артмаэль, — едва слышно выдохнула я, пока грохот заглушал наши голос. Я с трудом отцепила одну руку и жалобно протянула ее навстречу дракону.

Но тут случилось невероятное! Артмаэль резко вытащил кайзерину и выпрямился в полный рост, прижимая ее к себе, словно оберегая от летящих осколков. Грохот стоял такой, что мой голос не был слышен даже мне. Моя рука, застывшая в безвольной мольбе тянулась к ним, но дракон молчал, словно не видел ее. Кайзерина бросилась ему на шею, рыдая и что-то крича. Он тряс ее, спрашивая о чем-то, но она качала головой.

Через мгновенье Артмаэль обернулся, схватил ее лапой и взлетел, раскинув огромные крылья. Я подняла глаза вверх, видя глубокое какое-то немного весеннее небо. Странное, слишком яркое, слишком голубое. Я видела слепящее солнце. Такое пронзительное и режущее, что у меня из глаз брызнули слезы. Беззвучные рыдания заставили грудь содрогнуться. А через мгновенье в небе показалась огромная драконья тень, закрывая собой поплывшее от слез солнце. Последнее, что я видела перед тем, как провалиться во тьму.

Я не помню падения, потому что потеряла сознание. Чернота сгущалась, в голове все вертелось, а я все еще видела свою дрожащую руку, которую тянула к любимому. И взгляд его, словно он смотрел сквозь меня.

Постепенно, сознание возвращалось ко мне, а я чувствовала, что лежу на спине в позе морской звезды на горе каких-то тряпок. Откуда здесь тряпки? Что произошло? Голова раскалывалась, тело гудело, а пальцы болели так, словно их переехал каток! Приподнявшись, я увидела тусклый свет и услышала отдаленный грохот где-то на самом верху. Солнце, которое давало этот самый тусклый свет погасло, словно сверху закрыли крышку люка. Ощупывая себя на предмет переломов и повреждений, я дрожала, но не от холода, а от ужаса.

— Это писец! — хрипло выдохнула я, не узнавая своего голоса. В кромешной темноте загорелся синеватый огонек, похожий на светлячка. Его тусклый свет показался мне таким ярким, что пришлось на мгновенье зажмуриться, чтобы глаза могли привыкнуть.

Свет бил мне прямо в лицо, и я отчетливо видела свои руки и изодранное платье. Я сидела на груде старой одежды, пахнувшей сыростью. Здесь был старый тулуп на меху, детская шубка, меховой сапог, перевязанный веревками и детская льняная рубаха со следами крови. Судя по размерам кучи, одежды здесь было на целый город. Вся она была небрежно свалена и, видимо, забыта. Нервно сглотнув, я достала детскую игрушку, грубо сшитую и заляпанную кровью. Моя рука дрожала, а я смотрела на деревянные пуговки — глазки.