Опасная красота. Созвездие Гидры - [47]

Вот она спускается с парадной лестницы. Волосы, кудрявясь, спадают, ничем не закреплённые, до самого пояса, цепляясь за крючки на корсаже и ленты. Она ловит на себе взгляды гостей. Женские — укоризненно-возмущённые, неодобрительные. И мужские — откровенные, желающие. И только один взгляд отличается от других — он не добрый, не злой. Оценивающий.

Вот она в храме, одетая в свободное платье. Рядом с ней её муж. Король Галахад. Обладатель оценивающего взгляда. Вокруг восторженные шепотки, теперь никто не осуждает её распущенные волосы, не сверлит глазами с укоризненным выражением лица. Теперь она — королева.

Вот она в спальне, холодной и одинокой. Король уже не молод и юную жену посещает редко. Ему куда больше нравится просто смотреть на неё, разглядывать, одевать в красивые платья. Выходить с ней на дворцовый балкон. Пусть все видят, какую красивую куклу он себе купил.

Вот она идёт по площади в окружении пёстрой толпы. Ярмарка растягивается на несколько километров в обе стороны. Гуляния не утихнут до следующей недели — настала пора праздника Весны. Она вспоминает пышный луг, утопающий в цветах, и брошенные туфельки. На краткую секунду в сердце больно жалит тоска. Безграничная свобода не для королевы.

К ней подбегает, расталкивая возмущающихся фрейлин, мальчишка. Обычный деревенский парнишка в потрёпанных штанах и дырявой курточке — и протягивает лист, уже изрядно мятый. Жестом приказав стражникам пропустить мальчика, она берёт лист и разглаживает, с удивлением видя на пергаменте собственное лицо и невероятно точно переданный взгляд.

— Где ты это взял?

Мальчишка указывает куда-то назад, к кузнице. У входа на бревне сидит молодой мужчина и что-то набрасывает куском угля на листе бумаги.

Вот она перед дверью кузницы. Вокруг пусто и темно, на дворе глухая ночь, и лишь в этом окне горит свеча, отбрасывая на стекло зловещие тени.

Она всё ещё сомневается. Нужно вернуться. Пока не поздно ещё, пока он не увидел силуэт перед входом. Пока…

Дверь открывается, и на пороге вырастает знакомая фигура. Сердце начинает ныть от нахлынувшей волны нежности при виде усталого лица, взъерошенных русых волос и наспех накинутой рубашки.

— Орилия, — одними губами произносит он. По лицу не ясно, рад он или нет. Но она знает, что рад.

— Итан, — выдыхает она и первой делает шаг навстречу.

… Роанна вынырнула из мешанины воспоминаний, чувств и образов и, подняв глаза, посмотрела на Палача.

Впрочем, нет. Не это имя рвалось с губ и просилось — впервые и не впервые одновременно — наружу, чтобы повиснуть в воздухе и окончательно положить конец всем тайнам и недомолвкам.

— Итан.

* * *

Роанна лениво подняла глаза, разглядывая стену, увешанную портретами так, что не было видно обоев.

Она полулежала на кровати, размеренно перебирая волосы Итана. Глаза его были прикрыты, а грудь с рельефом мышц мерно поднималась и опускалась. Тёмно-русые пряди, влажные от пота, прилипли ко лбу. И вообще, весь вид мужчины, лежавшего головой на её обнажённом животе, никак не соответствовал репутации великого и ужасного Палача.

От этой мысли Роанна улыбнулась, так же медленно и лениво. Думать не хотелось. Хотелось просто лежать вот так, рядом, перебирать его волосы, иногда касаясь тёплой кожи, словно в первый раз рассматривать твёрдые черты лица, до боли знакомые и одновременно видеть в них нечто неуловимо другое, новое, неизведанное. Несколько раз Роанна порывалась спросить, что произошло с ним в Бездне, даже открывала рот, но так и не смогла нарушить установившуюся в спальне уютную тишину прохладного весеннего утра. И снова переводила глаза на портреты. Самые старые, уже наполовину прикрытые более свежими, казалось, вот-вот рассыплются в прах от малейшего движения воздуха.

Низ живота чуть побаливал, да и всё тело, стоило сделать неловкое движение, начинало ныть, будто после занятия по рукопашному бою. Она задумчиво подняла руку, разглядывая на запястье следы от пальцев, наливающиеся красным. Прежде Итан не позволял себе подобной грубости. Впрочем, вероятнее всего он просто не смог рассчитать силу, которой теперь у него было очевидно больше, чем у обычного человека.

Роанна тяжело вздохнула, и грудную клетку пронзила боль.

Итан вздрогнул и открыл глаза, мгновенно садясь на кровати. Мощное тело напряглось в боевой готовности, а расслабленное выражение испарилось.

— Я тебя разбудила? Прости, — шепнула Роанна, протянув к нему руку. Взгляд Палача смягчился, и он улыбнулся, взяв протянутую кисть обеими своими и прикоснувшись губами к раскрытой ладони.

— Я слишком привык к одиночеству, — Итан подтянулся к спинке кровати и притянул Роанну к себе. Теперь уже она лежала на его груди головой, ощущая знакомый запах. Если закрыть глаза, можно было словно наяву увидеть большую кузницу и маленькую комнатку над ней, освещённую одной лишь дрожащей от сквозняка свечой.

— Откуда это? — иллюзию разрушил задумчивый голос Итана и прикосновение к спине. Пальцы прошлись по старому шраму, тонкому, но пересекающему спину практически по всей длине, от плеча до бедра.

— Мы с Нонной поспорили, кто лучше владеет шпагой. Договорились, что шрамы никто не будет сводить, — вспомнила Роанна и хмыкнула, — шрам, конечно, впечатляет, но шпагой владею лучше я.