Опасная красота. Созвездие Гидры - [46]

Сосредоточиться на еде, хоть та и была куда вкуснее всего, что Гидра пробовала в жизни, не получалось.

— Расслабься, — посоветовал Палач, — ничего плохого с тобой здесь не случится.

— Я знаю, — задумчиво отозвалась Роанна и неожиданно поняла, что это правда. Напряжение ослабло, еда словно стала вкуснее, и она даже решилась завести разговор.

— Я уже достаточная взрослая, чтобы узнать, почему мы с вами видим друг друга под маскировкой?

Палач откинулся на спинку стула с бокалом вина и оценивающе посмотрел на неё.

— Да… Скажи, Роанна, что ты знаешь о последнем короле?

— Ну, его звали король Галахад. У него было две жены. В принципе, всё, — пожала плечами Роанна. В первые годы после Восстания любые изображения, упоминания и жизнеописания короля и его семьи безжалостно вымарывались. Сносились монументы, сжигались книги и картины, закрашивались фрески. В последующие годы Совет чуть смягчился по этому вопросу — в темницу, к примеру, больше не бросали за одно упоминание имени короля — но изучение монархии и расспросы по этому поводу не поощрялись до сих пор.

— Да, верно, помню, Нэит называл это Генеральной уборкой, — с немалой долей юмора вспомнил Палач, — собственно, я и не ожидал, что ты знаешь. Вторую жену короля Галахада звали Орилия.

Роанна, улыбнувшись было тому, как непринуждённо Палач сократил имя главы Совета, вздрогнула. Она была на сто процентов уверена, что никого с таким именем прежде не знала, но в душе что-то откликнулось на него.

— И… — она запнулась, облизнула губы и лишь после продолжила, собравшись с мыслями, — как это связано с моим вопросом?

Вместо ответа Палач встал и наполнил её бокал вином из стоявшей чуть поодаль бутылки.

— Знаешь, я ведь не сказал, насколько ты сегодня прекрасна, — произнёс он без капли пафоса и высокопарности. Роанна растерянно заморгала и, чтобы не отвечать, сделала глоток из бокала.

Вино оказалось крепким, даже слишком. Не ожидавшая такого Гидра закашлялась.

— Можно в ванную? — всё ещё чуть хрипловато попросила она.

— Пятая дверь по левой стороне.

Роанна кивнула и вышла, отсчитав нужную дверь. Судорожно повернув ручку, она ввалилась в помещение и закрыла дверь за собой, прислонившись к ней спиной.

Лишь почувствовав странный, ни на что не похожий запах, Гидра решилась открыть глаза и увидела, что перед ней отнюдь не ванная.

Комната, куда она явно по ошибке попала, оказалась спальней. Двуспальная кровать, застеленная простым чёрным покрывалом, окно в пол, тумбочка, письменный стол — ничего шикарного, обычная мебель, никаких безделушек или личных вещей.

За исключением одного.

По всему периметру спальни были развешаны портреты. Какие-то на желтоватой, явно очень старой бумаге, сделанные углём. Другие — обычные карандашные наброски на альбомных листах. Реже, примерно раз к пяти, попадались цветные.

И на каждом без исключения портрете отчётливо угадывалось одно-единственное женское лицо, молодое, даже юное, с изящными тонкими чертами, белоснежной кожей и рыжими волосами. Лукавые зелёные глаза изучающе вглядывались в пространство, а ускользающая улыбка делала образ загадочным и каким-то пленительным.

— Это четвёртая дверь, — шепнули сзади, и Роанна вздрогнула. Она — одна из лучших будущих наёмниц — пропустила момент, когда дверь позади открылась, и он вошёл.

Лицо девушки каким-то странным образом казалось одновременно знакомым и незнакомым. Умом Гидра понимала, что прежде никого похожего не видела, но вот подсознательно могла сказать гораздо больше того, что изображали портреты.

Роанна шагнула вглубь спальни, оказавшись в буквальном смысле в окружении одного и того же лица, запечатлённого с разных ракурсов, по шею, пояс или в полный рост. Лукавые глаза со впечатляющей точностью передавали выражение и настроение.

— Кто это? — наконец спросила Роанна, когда начала понимать, что вот-вот сойдёт с ума от охватившего её чувства, что разгадка где-то под самым носом, но ухватить её не получается.

— Ты знаешь, кто это. Орилия.

Последнее слово Палача прозвучало одновременно как ответ на вопрос и как обращение.

Голова закружилась. Будто бы от того, что имя прозвучало в этой комнате с портретами, каждый на миг ожил, услышав его.

— Орилия, — повторила Роанна и снова поморщилась от того же чувства. Это имя определённо никогда прежде не слетало с её губ. Но…

«…если двое влюблённых войдут в Ничто вместе, то смогут друг друга узнать в следующей жизни», — сказала Раминия из её воспоминаний, и с беззвучным щелчком, словно встав в нужные пазы, мысли Гидры прояснились.

— Это я, — сказала она без тени сомнения.

— Да, — спокойно подтвердил Палач и без предупреждения шагнул вперёд, сжав ладонями лицо Роанны, и коснулся своими губами её.

Вместе с этим требовательным поцелуем в мозг, сперва капля по капле, затем быстрее, увереннее начал просачиваться ручеёк понимания, осознания и воспоминаний, пока наконец не превратился в бурный поток.

Вот она, ещё совсем юная, стоит на холме, глядя на простирающийся внизу и уходящий за горизонт луг. Её туфельки беспорядочно раскиданы где-то позади, юбка от ветра надувается колоколом. Она начинает бежать, вниз, босиком, наступая на юбку, раздирая дорогое кружево, подставляя лицо ветру, и наконец падает в мешанину луговых цветов, смеясь и задыхаясь от охватившего её в этот момент чувства безграничной свободы.