Опасная красота. Поцелуи Иуды - [3]

Извиваюсь от боли, которая мешается с нездоровым, извращенным возбуждением, и панически дергаюсь, пытаясь выбиться из его стального захвата. Между моих ног горячо и мокро — отвратительно и так постыдно испытывать такое с этим мужчиной.

С самого первого взгляда я знала, что от него нужно держаться подальше. Но и подумать не могла, что когда-нибудь он обратит свое внимание на меня.

— Ладно, будь по-твоему, золотце, — Кастор Трой неожиданно отпихивает меня, но в его голодном, алчущем взгляде пляшут сумасшедшие черти. — Когда до тебя дойдет, какую яму ты себе вырыла, и ты на коленях приползешь ко мне исправлять положение, учти — одной полиролью ты не отделаешься. Тебе придется вылизать их своим чудесным маленьким язычком. И не только их, по правде сказать.

Глумливо указав взглядом на свои ботинки, он бросил «Проваливай, зайчонок!», и я, как ошпаренная, выскочила за дверь, наконец-то дав волю горючим слезам и сжирающему меня стыду.

ГЛАВА 1 Новая метла по-новому метет

Я бы тебе тихо спела

Голосом ангела про любовь,

Для тебя бы заря заалела

И тьма отступила вновь,

Я бы тебе танцевала,

Пока ты не скажешь «Довольно»,

Я бы тебя целовала,

Утешала, когда тебе больно.

Я бы тебе свою нежность дарила

В платье свадебном белом,

Я всем сердцем тебя полюбила —

Все для тебя я сделаю!

Может быть, это не самые лучшие и красивые в мире стихи, но я сочинила их сама, и они идут от моей души.

Да, Итан, я все-таки пишу тебе. Это так страшно, так волнительно, но так… правильно. Я просто это чувствую. Тому, что я испытываю, слишком тесно внутри — оно переполняет меня без остатка. Так тесно, что порой я не могу дышать и просто плачу.

Поверь, я никогда не решилась признаться, но молчать больше не могу. Если бы я говорила все это вслух, то просто умерла от стыда, но этому листу бумаги и тебе я могу доверить свое самое сокровенное. То, что не в силах сказать словами.

Итан, ты — самый чудесный, мужественный, порядочный и замечательный человек, которого я знаю. Самый добрый, мудрый и благородный! Я люблю тебя давно. Люблю огромной и светлой любовью и всей своей душой. Ты — именно тот, кого я ждала всю свою жизнь. Ты — мой человек, единственный мужчина, который способен сделать меня счастливой!

Я не прошу ответа или взаимности… Просто хочу, чтобы ты знал, что есть на свете девушка, которая тебя любит и будет любить всегда, что бы ни случилось.

твоя навеки, Моника Калдер

Поставив точку в конце предложения, я отложила ручку и поскорее свернула плотный лист, даже не перечитав написанное. Отправив письмо в заранее приготовленный конверт, поспешила его запечатать, по старинке лизнув треугольный край.

На языке остался сладковатый привкус состава для склеивания, но зато дело было сделано! Зная свою нерешительность — стань я перечитывать, обязательно взялась что-то исправить и переписать сто сорок раз.

А это привело бы к новым терзаниям! Нет, я решила! Я должна ему признаться — и будь, что будет!

Я действительно больше не могу молчать…

— Никки! Эй, ты здесь? Есть в этом мрачном подземелье кто живой?

Вот Фелиция всегда так! Называет архив, в котором я работаю, всякими нехорошими словами вроде «царства мертвых», «страны теней» и даже непонятным «владениями Гадеса». Кто такой Гадес — я понятия не имею, все хочу спросить — просветлиться, но каждый раз забываю. Впрочем, судя по ее тону, это довольно-таки мрачный персонаж.

Ну да, в архиве Главного Полицейского Управления Предьяла с первого взгляда не особо весело. Это огромное подвальное помещение с очень низкими потолками и слабо мерцающими зелеными лампами. Окон у меня в архиве нет, зато есть бесконечные ряды стеллажей, уставленных специальными контейнерами, в которых хранится вся документация, отправляемая в архив. Я зорко слежу за тем, чтобы все это содержалось в предельной аккуратности и протираю с каталогов пыль по два, а иногда и три раза на дню!

— Вот она где! На рабочем месте, как и всегда! Ну, кто бы сомневался! Зарылась, как мышка, в своем подвале, и света белого не видишь!

Фелиция Виклер стремительно появилась из-за стеллажей во всем великолепии своих темных кудряшек, вьющихся мелким бесом, яркого чистого лица с широкой белозубой улыбкой, обтягивающей юбки-карандаш и стильной шелковой блузки пудрового цвета, который, как она говорила, был самым модным в этом сезоне.

Фели так же, как и я, не входит в личный состав (и форма ей, как и мне, не положена), подвизаясь на самой что ни на есть прозаичной должности бухгалтера. Зато, в отличие от меня, подруга всегда в курсе свежих новостей, сплетен, всего самого интересного и зачастую скандального. Может быть, это потому, что бухгалтерия находится далеко не в подвале?

Но за свой подвал я обиделась, мне в нем было комфортно и даже уютно — никто не трогал меня, и я не трогала никого. Сама себе удивляюсь, как при таком-то характере я задумала пойти на такой шаг!

— И что же происходит там, на белом свете? — рассеянно переспросила — откровенно говоря, мне сейчас было вообще не до этого.

— Прибыло новое начальство, — с усмешкой сообщила Фелиция. — Ты еще скажи, не в курсе, что Дрезднер с сегодняшнего дня на пенсии!