Опасная красота. Поцелуи Иуды - [17]

Никогда, если бы не… Если бы сегодня днем с моего места не открылся бы прекрасный угол обзора, когда он зашвырнул в сейф дело Илие Метреску, которое ему поучил Шенк.

Наверное, нужно было взять с собой фонарик, но я не позаботилась, потому что подспудно все-таки не верила, что действительно сделаю это. Пришлось светить экраном телефона.

Руки тряслись так, что я укусила себя за ладонь, как будто это хоть как-то могло унять лихорадочную дрожь.

Я помнила этот код — весь сегодняшний день комбинация этих цифр на разные лады повторялась и повторялась у меня в голове.

Шесть. Девять. Три. Один. Восемь. Пять.

Замок сейфа тихо щелкнул и, потянув тяжелую дверцу, я склонилась к его содержимому. Бешеная доза адреналина ниагарским водопадом выплеснулась в мою кровь.

Спокойно, Моника! У тебя все получится. Почти получилось!

И в эту самую минуту зажглась настольная лампа. Содрогнувшись всем своим существом, я обернулась, и в ужасе увидела хозяина кабинета.

Кастор Трой стоял на пороге, прислонившись к косяку, и мое сердце застыло в груди.

Худшее, что могло случится со мной…

— Привет, зайчонок, — пропел он и прикрыл за собой дверь. — Сюрприз!

Я сглотнула, а во мне звучала только одна мысль — если бы можно было отмотать время назад! О, если было бы можно!

— Ты действительно настолько глупа и думала, я не замечу, как ты срисовала шифр? — Кастор Трой медленно обошел меня, в то время как я боялась даже шелохнуться под его тяжелым взглядом — меня кидало то в жар, то в холод.

Молчать. Это единственное, что сейчас остается мне.

Боже, я пропала! Пропала!

— Это должностное преступление, зайчонок, — продолжал офицер Трой с таким искренним осуждением, будто вместо этого я живьем съела с десяток невинных младенцев. — Ты хоть отдаленно представляешь, что тебе за это будет?

Молчать. Даже если он слишком близко и от этой близости мое тело становится безвольным воском, из которого лепят куклы для музея мадам Тюссо. Даже если горло перехватывает натужный спазм и, кажется, я не могу набрать полную грудь воздуха и сейчас задохнусь. Даже если от уже знакомого, едва уловимого и такого беспокойного запаха шипра все плывет перед глазами, а внутри индевеет, как будто прямо в мой живот воткнули ледяную иглу.

— У меня всего один вопрос, он предельно понятен и прост, и ты сейчас на него ответишь. Честно. Да, солнышко? — склонившись ко мне, вкрадчиво поинтересовался Кастор Трой, а затем притронулся к моему рту, раздвигая губы. — Что тебе было нужно в моем сейфе?

Во мне на все лады завывали сирены, сигналя о повышенном уровне опасности, тревожно мигала красным большая лампочка «SOS!», но, ошарашенная его пальцем, скользнувшим в мой рот, я почувствовала, как наливается странно-болезненной тяжестью низ моего живота.

Подушечкой большого пальца он прошелся по моим зубам, потерся о кончик языка, скользнул вперед и назад, вперед и назад, вызывая бесстыжие и такие возбуждающие ассоциации с действом, о котором мне всегда даже помыслить было стыдно.

Мое молчание было громче самого оглушительного крика, но я не могла остановить его, не могла заставить себя попытаться вырваться или хотя бы сжать зубы, чтобы укусить. Все, о чем сейчас просило мое ослабевшее, как будто превратившееся в воздушное суфле тело, чтобы его палец двигался и извивался внизу, там, где набрякли, сочась мокрым желанием, складочки меж моих стиснутых, напряженных ног.

— Ещё раз, — его дыхание в моем рту, но губы не на моих губах. — Что тебе нужно в сейфе?

Резко развернув меня и вжав в себя спиной, он сдавливает мою шею удушающим. Как будто сквозь какую-то пелену я вижу в свете настольной лампы свое неясное отражение в окне, а мужской силуэт позади меня тонет во мраке ночного города за стеклом.

Затравленное лицо и испуганные глаза девочки, которую я вижу, придает сил — пытаюсь трепыхаться, но Кастор Трой еще сильнее стискивает меня. Другая его рука ложится на мое бедро и ползет вверх по юбке, собирая толстую шерстяную ткань, а я… Там, под этой тканью, в моих хлопчатобумажных трусиках слишком влажно и непозволительно горячо.

— Преступление против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления карается сроком от пяти до десяти лет, в зависимости от состава преступления. И ты у меня пойдешь по вышке, душа моя, — ласковый и жестокий голос в самом моем ухе — лишает рассудка и какой бы то ни было надежды. — Позор для милой маленькой серой мышки, как ты. Такая тихая и правильная, исполнительная и аккуратная, такая невзрачная и откровенно асексуальная… Почему ты пошла на преступление?

Он — не Итан. не тот, кто посочувствует моей беде. Не тот, кто поможет, утешит, защитит. Он — тот, кто все усугубит. Тот, кто сделает только хуже.

Молчу, хотя внутри содрогаюсь от немого крика. Но никто не услышит этого крика о помощи. Итан Энглер далеко отсюда. Возможно, еще дальше, чем я думала…

— Знаешь, зайчонок, ты абсолютно не в моем вкусе, но, думаю, с тобой довольно интересно будет… договориться.

Железная рука Кастора Троя прямо под моей блузкой. Он задирает вверх лифчик и мнет мои груди, мучительно стискивая оба полушария и давя ареолы набухших сосков. А я наблюдаю за этим в стекле окна, на мой помутившийся ум навязчиво идет дикая ассоциация с коровой, из которой выдаивают теплые белые струйки молока, и скользкая, вязкая влага течет внутри моих сжатых бедер.