Опасная игра - [49]

— Как ты меня нашел? — удивлялась Сабина.

— Встретил в городе твоего отца.

— Но ведь у нас полно русских!

— Вот потому-то я, как Вельзевул, пришел к тебе из-под земли.

— Но как ты сюда проник! У меня все заперто!

Оказалось, в цементном полу шкиперской кладовой существует смотровой колодец, ведущий в дюкер^[11] кабельного коридора, проложенного по руслу реки. Крышка колодца, на счастье фон Герна, не имела запора и легко открывалась изнутри.

Утром «беглец из русского плена» исчез в зеве смотрового колодца. Он пропал надолго, почти на месяц. И Сабина, словно верная Гретхен, ждала его, считала часы, дни, недели… Он появлялся редко. Но Сабина научилась предугадывать его визиты.

В этот вечер после всех хозяйственных дел Сабина достала папильотки и села перед маленьким зеркалом, оставшимся еще от мачехи. Она накрутила первый локон, как вдруг почувствовала, не услышала, а почувствовала, что внизу, в шкиперской, кто-то есть. Это он! Но почему же медлит, не поднимается? Сабина отбросила камышовую циновку, распахнула люк: в шахте скоб-трапа брезжил желтый электросвет.

— Ульрих, это ты?!

В шкиперской что-то звякнуло, упало, и простуженный до неузнаваемости мужской голос торопливо откликнулся:

— Да, да, это я! Сейчас поднимусь…

Сабина не стала ждать и быстро спустилась по скобам. Фон Герн вылезал из носовой части катера.

— Проверил нашу лошадку, как она себя чувствует, — корветтен-капитан похлопал по планширю. — Похоже, нам предстоит небольшое свадебное путешествие.

Он вылез из катера и нежно обнял Сабину. Запах прели, сырого камня и бензина ударил ей в нос.

— Пойдем наверх! Ты совсем простужен.

— Погоди. Вот сюда я положил шесть банок сгущенного кофе и шоколад. Это неприкосновенный запас. В этот сундучок можешь положить свои вещи — сколько войдет, не больше.

— Послушай, неужели мы и вправду, наконец… — Сабина в изнеможении присела на краешек борта.

— Да, да! — не то от озноба, не то от возбуждения потирал руки фон Герн. — Небольшое свадебное путешествие… Четыре часа — и мы в гостях у датского принца.

— Когда же?

— Думаю, на той неделе… Если позволит погода и еще кое-какие обстоятельства… Вот эту канистру держи у себя наверху. В ней всегда должна быть питьевая вода… Поставь ее поближе к люку… и еще… Постарайся в эти вечера никуда не отлучаться. Мы можем сняться в любой день, любой час.

— Хорошо. Я все поняла. Идем же наверх. Ты едва стоишь.

Корветтен-капитан чихнул в рукав.

— Чертова сырость… И этот проклятый дождь. Впрочем, для нас с тобой дождь — благословение господне.

Они поднялись наверх. Фон Герн держал ноги в тазу с горячей водой и ел яблоки, оставляя на огрызках кровяные следы десен. Потом Сабина натянула на его распаренные ступни шерстяные носки с горчичным порошком (из запаса бережливой мачехи) и помогла перебраться в постель. Пока она довивала локоны, раздевалась, зажигала курительные свечи, фон Герн уснул.

Глава девятая В ДОМЕ ПОВЕШЕННОГО НЕ ГОВОРЯТ О ВЕРЕВКЕ

Утром, разглядывая трещины на потолке, Орест подыскивал причину для переезда более убедительную, чем несуществующая течь. Впрочем, никакой предлог, даже самый веский, не смог бы избавить фрау Нойфель от огорчений: плата квартиранта-офицера была едва ли не единственным для нее источником средств к существованию. Напрасно Еремеев призывал себя быть равнодушным к вдовам солдат вермахта; ему было жаль эту женщину, тихую, сухую и черную, как летучая мышь.

Майор Алешин выслушал его, задумчиво покусывая дужку очков, и в конце концов поинтересовался, не известна ли Оресту Николаевичу пословица «хороша ложка к обеду».

— Товарищ майор, разрешите мне в колодец спуститься! Не водолазу, а мне. Я его весь простучу, просмотрю…

— Оч-чень мудрое решение, — Алешин снял очки таким жестом, каким при покойниках снимают шляпу.

Еремееву вдруг очень захотелось поменяться судьбами с каким-нибудь обычным человеком, занимающимся простым и понятным делом. С сержантом Лозоходовым, например. Чистить карбюратор, менять фильтры, набивать смазку, а по вечерам крутить роман со знакомой регулировщицей, ничуть не заботясь, что подумают о тебе старшие начальники.

— А как у вас дела с архивом?

— Половину разобрали, товарищ майор. Ничего интересного.

— Ищите. Ищите внимательно, — сказал Алешин с тяжелым вздохом, и Еремеев понял, что ему дается последний шанс.

До обеда они все, той же троицей, сидели, не разгибаясь, в подвале. Перекусив, Лозоходов и Куманьков помогли Еремееву перетащить нехитрые пожитки в дом пастора. Фрау Нойфель, к счастью, отсутствовала, так что объясняться с ней не пришлось, и Орест с легким сердцем оставил записку, завернув в нее деньги за месяц вперед и ключ от комнаты.

— Я приготовила вам апартаменты наверху, рядом с кабинетом господина пастора, — встретила фрау Хайнрот квартиранта.

Она проводила его по лестнице и вручила ключ. Комната Оресту понравилась, хотя и была раза в два меньше прежней. Единственное ее оконце выходило в церковный дворик. Черный кожаный диван с откидными валиками и высокой спинкой призван был служить ложем. Над диваном висели часы, из резного домика которых выскакивала не кукушка, а трубочист в цилиндре. Индийская ваза поблескивала на застекленном книжном шкафчике. Орест поставил рядом с ней статуэтку танцующего бога.