Опасная граница - [127]

Он вышел из тени навеса, перешагнул через разбитую скамейку и вдруг почувствовал, что боится. Боится, как бы в желтом свете фонарей не стать мишенью для орднеров, которые караулили где-нибудь на опушке леса, на шоссе. Он сделал над собой усилие и с опаской двинулся дальше, к шлагбауму. Его тревожили автомобили, остановившиеся между домами Вальдека. Кто на них приехал и что сейчас делает? Почему не показываются орднеры? Грузовые машины могли бы проскочить на большой скорости мимо станции. Может, они боятся пулеметов?

Юречка остановился у подъемного механизма шлагбаума. Вокруг тишина, на шоссе — ни души. Только опадали, шелестя, листья с раскидистых деревьев.

Неожиданно Юречка подумал: сколько же людей ожидает сейчас рассвета? Чего же все-таки они от него ждут? Господа в Праге по-прежнему бездействуют. Чего они боятся? Лишиться своих доходов, тепленьких местечек? Люди хотят сражаться, защищать свою родину. Неужели среди генералов нет ни одного настоящего мужчины? Зачем тогда строили укрепления? Франция, на которую все время возлагала надежды молодая республика, обманула ее. Да и вряд ли можно было ожидать чего-то другого от прогнившего, пораженного коррупцией государства. Англия настойчиво твердит, что мир можно сохранить, только выполнив гитлеровские требования. Глупцы! Каждому здравомыслящему ясно, что Гитлер не остановится в своих притязаниях. Почему же политики не прочтут его «Майн кампф»? Бедняга Марван читал им однажды на занятиях отрывки из этой книги, и многое из того, что вызвало у них тогда смех, теперь обернулось подлинной трагедией. Так кто же способен остановить немецкую экспансию? Советский Союз? Гентшель не раз намекал на это. Но прав ли он? И что же это за идеи такие, которые дают ему силы бороться против своих же? Кто же поможет разобраться в этой путанице? Наверняка не Пашек. Скорее всего, таким человеком будет Гентшель.

Юречка медленно возвращался в зал ожидания. Его должны были уже менять, но идти в дом не хотелось. На улице гораздо лучше, хотя временами по спине и пробегают мурашки от холода...

Возле дома послышались шаги.

— Это вы, Гентшель?

— Да, я.

— Что нового?

— Пашек еще раз все продумал и пришел к выводу, что надо уходить. Сначала он твердил, что надо ждать Биттнера, который якобы пошел за помощью, потом заладил, что утром сюда придут регулярные немецкие части и что он будет вести переговоры с офицерами.

— Так мы пойдем или нет?

— Он дал мне задание разведать опушку леса и дорогу на Румбурк. Если там нет постов, то пойдем.

— Гранаты с собой возьмете?

— Я уже взял две. А еще у меня есть пистолет папа Маковеца.

— Тогда счастливо.

— Счастливо оставаться.

Гентшель исчез. Юречка вернулся в зал ожидания. Он услышал шуршание щебенки под ногами немца и понял, что тот пошел по той дороге, по которой они ходили к мосту. Тогда на опушке они встретили только один патруль. Но потом приехала еще одна группа орднеров и все они остались в Вальдеке. Если и эту группу бросили на патрулирование, то Гентшель, конечно, убедится, что путь к отступлению закрыт и подходящий момент упущен. Неожиданно Юречка почувствовал, что не может больше находиться в зале ожидания, и вышел наружу. Он обошел вокруг здания, послушал, как Пашек выражал недовольство по поводу бессмысленного хождения по платформе. Надо было погасить последний фонарь, который освещал небольшое пространство вокруг, но этот убогий свет действовал на него успокаивающе...

Гентшеля уже не было слышно. Теперь он, вероятно, крался к опушке. Опытный боец, участник гражданской войны в Испании, он знал, что надо делать. И в разведку он наверняка шел не в первый раз. Надо было пойти вместе с ним. Вдвоем всегда легче. Но Пашек, разумеется, воспротивился бы. Он вообще был против любой инициативы подчиненных.

Юречка зашел в зал ожидания, сел на лавку. Однако уже через минуту холод начал пробирать его. Тогда он встал и снова принялся ходить. Посмотрел в сторону шоссе. Его мучило предчувствие, что в следующие минуты что-то произойдет и судьба их в корне изменится, хотя он не мог не понимать, что это всего лишь следствие перенапряжения последних часов, повергших всех в состояние депрессии.

Со стороны Румбурка прозвучали два выстрела из пистолета, короткие и отрывистые. И тут же в ответ раздался выстрел из винтовки. Из дома послышалось брюзжание Пашека. Юречка подошел к окну и заглянул внутрь. Командир уже не сидел за столом, а взволнованно ходил по комнате и бормотал:

— Я же говорил, что он не пройдет. Хорошо еще, если вернется целым и невредимым. А ведь хотели уходить с семьей, с раненым, который в дороге наверняка бы умер... Люди, неужели вы не понимаете, что нас окружили со всех сторон? Куда вы собираетесь бежать? Мы в ловушке, и нам остается только ждать. Биттнер приведет подкрепление. Он надежный парень...

Поток слов лился беспрерывно. Никто не возражал Пашеку, никто с ним не спорил, и тем не менее он говорил так энергично, словно убеждал кого-то. Скорее всего, он убеждал самого себя. Лес пугал его, дом же казался ему крепостью, к которой генлейновцы побоятся приблизиться. И потом, они ведь думают, что у них тридцать человек и три пулемета...