Опасная близость - [7]

По его мнению, Катрин ничего не стоило обзавестись мужем, задайся она такой целью. Взять хотя бы этого издателя, Мелроуза Ганна. Чем не жених? Он видел, какими глазами Ганн смотрит на нее, не обращая внимания на множество людей, толпящихся в редакции. А на нее стоило полюбоваться или, по крайней мере, стоило бы, удели Катрин немного внимания своей внешности. Не помешало бы и научиться кое-каким манерам, более приличествующим леди. Джентльмены, как правило, благоволят к девицам кротким, мягким, покорным – а Катрин была им полной противоположностью. Его Мэри винила тетку Катрин за то, что девушка равнодушна к тому, как выглядит, а ее отца – что она выросла такой независимой. Мартин Кортни, когда Катрин приехала к нему в Лиссабон, предоставил ей больше свободы, чем подобало девушке.

Как бы там ни было, печальная правда состояла в том, что Катрин стала «синим чулком», одной из тех женщин, для которых высокие материи важнее успеха у мужчин. Она хотела ни больше ни меньше как переделать мир. Макнолли фыркнул. Что ж, если это кому под силу, так только ей.

К тому времени, как они подъехали к Королевскому театру, дождь прекратился. Катрин секунду постояла на тротуаре, оглушенная и ослепленная кипевшей вокруг жизнью. Хеймаркет была одной из самых оживленных улиц города. В нескольких шагах отсюда располагался Вестминстер, где заседал парламент, и Карлтон-хаус, великолепный дворец принца-регента. Кофеен, клубов и ресторанов здесь было больше, чем где-либо еще в Лондоне.

Катрин все здесь нравилось: разносящийся в воздухе аромат кофе и пива, стук колес многочисленных экипажей по булыжной мостовой, а особенно людская толчея, не прекращающаяся до поздней ночи. Куда спешат все эти люди? Чем занимаются, о чем мечтают, чего желают?

Последняя мысль отрезвила ее. Впечатление было обманчивым. Эти блеск и оживление скрывают под собой печать порока, ведь район печально знаменит своими многочисленными публичными домами.

Макнолли недовольным взглядом проводил Катрин, которая пересекла улицу и скрылась в дверях Королевского театра. Она никогда не позволяла ему сопровождать себя, когда брала у кого-нибудь интервью, утверждая, что человек не станет откровенничать в присутствии свидетеля. Хотя ему не нравилось, когда она уходила куда-нибудь одна, приходилось мириться с этим. Слишком давно Катрин стала сама себе хозяйкой.

Подъехал наемный экипаж, и кучер потребовал, чтобы Макнолли убрал свою коляску. Но Макнолли так смачно выругался в ответ, что кучер только рот разинул, посмотрел на крепкого шотландца со свирепым лицом и решил не связываться. Только пробормотал себе под нос:

– Чертов чужак!

Отразив попытку согнать его с места, Макнолли уселся поудобней и приготовился к долгому ожиданию.

Оказавшись в фойе театра, Катрин услышала раздавшиеся аплодисменты и поняла, что скоро внизу появятся зрители, покидающие зал. Минуту спустя она уже выходила из театра через боковой выход. На эту уловку она пошла исключительно ради Макнолли. Ей не хотелось, чтобы он расстраивался, узнав, что цель ее вылазки в город – Пэлл-Мэлл и пользовавшийся самой дурной славой дом на ней, в котором не стихало веселье. Всем была известна миссис Спенсер, лондонская куртизанка, и ее особняк на Пэлл-Мэлл. Катрин тоже слышала о ней, но до того, как увидела сестру в театре, не догадывалась, что миссис Спенсер и Эми – одно лицо.

Сиявшая газовыми фонарями и окнами многочисленных кофеен и таверн Пэлл-Мэлл была по вечерам самой освещенной и потому самой безопасной улицей в городе. Тем не менее женщина без провожатого и здесь подвергалась немалому риску. Катрин стиснула в муфте пистолет и ускорила шаг.

Она была уже возле нужного ей дома, когда к парадному крыльцу подкатила карета. Катрин отступила в проулок и оттуда наблюдала, как из кареты вышли три молодые женщины со своими спутниками. Дамы, сверкающие драгоценностями и одетые, невзирая на вечернюю прохладу, в декольтированные газовые платья, представляли собой восхитительное зрелище. Джентльмены уступали им в элегантности. На них были черные сюртуки и полосатые брюки. Строгий наряд оживляли только пестрые шейные платки и жилеты.

Катрин дождалась, когда они скроются в дверях, постояла еще несколько минут и, расправив плечи, решительно направилась к дому. Как только она взялась за дверной молоток, ею овладело спокойствие. Такое уже бывало с ней в Испании. Перед боем солдаты места себе не находили, но начиналось сражение, и они забывали о нервах. Почему же тогда сейчас у нее дрожат колени?

Дверь открыл все тот же величавый лакей в расшитой серебряным галуном ливрее, который уже дважды в течение этого дня не впускал ее в дом. Со второго этажа доносился шум веселого сборища. На сей раз Катрин не стала тратить время на слова. Вынув из муфты пистолет, она сунула его под нос лакею и с удовлетворением увидела, как высокомерное выражение исчезло с его лица. Лакей шарахнулся от нее, и она ступила в холл, со стуком хлопнув дверью. Пока все шло хорошо.

– Будьте так любезны, доложите миссис Спенсер, что к ней пришли, – приказала Катрин лакею. – Нет, рук поднимать не надо. Против вас я ничего не имею. Но если миссис Спенсер откажется спуститься, можете сказать ей, что я начну стрелять и подыму на ноги всю округу, не говоря уже о милиции. Предупреждаю, я приведу свою угрозу в исполнение, если она не захочет меня видеть. Откровенно говоря, не думаю, что ее гости захотят быть замешанными в скандал. Передайте ей мои слова.