Опаловый кулон - [36]

Очевидно, из-за этого Элли не решилась выйти замуж за Райфа, хотя любила и, я уверен, все еще очень любит его.

— А ты? — Она подняла глаза, всматриваясь в его необыкновенное лицо.

— У меня были короткие романы, Ребекка, — пожал плечами Брод, — но я всегда старался быть абсолютно честным с женщинами. Брак — это совсем не то, что роман. Я постараюсь найти именно ту женщину, которая мне подойдет. Мне уже один раз сломали жизнь. Больше такого не повторится.

Да, она не сомневалась в этом.

На обратном пути они молчали. Брод был крайне удивлен, что такая страстная молодая женщина, как Ребекка, явно боится думать о браке. Когда он заговорил об этом, ее лицо буквально исказилось от ужаса. Может, кто-то заставил ее сильно страдать?

Кто-то, о ком она не хотела говорить. Он теперь не сомневался, что ее внешняя холодность — это только средство защиты. Осталось лишь убедить Ребекку, что ей нет необходимости защищаться от него.

Они проехали не одну милю, а ковер из цветов все колыхался вокруг них, постоянно меняя цвета и рисунок. Это было не легендарное Мертвое Сердце пустыни, поглотившее множество жертв, а самый большой на свете сад. Потом джип свернул с затопленной цветочным морем равнины к густым зеленым зарослям, которые, вероятно, тянулись вдоль какого-то водоема.

— Хочу показать тебе мой любимый плавательный бассейн, — сказал Брод. — Скоро нам придется выйти из машины и остаток пути идти пешком. Это потрясающее место. Там даже есть небольшой водопад.

— Мне кажется, я его слышу, — сказала Ребекка, улавливая какой-то шум. Когда они подъехали ближе, она убедилась, что это действительно так. Шум падающей воды. Чудесно было слышать его под этим слепящим солнцем. Брод остановил джип в тени деревьев и выключил двигатель.

— Нужно немного спуститься. Ты как, сможешь? Его глаза сверкнули.

— Конечно, смогу! — От возбуждения она даже забыла свои страхи.

— Ты не пожалеешь… Я тебе обещаю.

Он все время держал ее за руку, отводил ветки, чтобы они не хлестали ее по лицу, давал передохнуть. Когда они почти спустились к подножию склона, покрытому тысячами белых лилий, он поднял ее на руки и понес. Ребекка была потрясена красотой этого уединенного места. Брод осторожно поставил ее на ноги.

— Это… это великолепно. — Вокруг озерца царила прохлада. С высоты, из-под деревьев, низвергался серебристый водопад; попрыгав по камням, он изливался в водоем, где вода ближе к берегу была светло-зеленой, как нефрит, а на глубине казалась зеленой, словно изумруд. Уголок для влюбленных, подумала она. Рай до грехопадения. Красота и благоухание луговых цветов, растворенное в золотисто-зеленоватом воздухе.

— Я так и знал, что тебе понравится, — довольно сказал Брод.

— Здесь чудесно. Сюда кто-нибудь приходит?

— Сейчас только я. Когда мы были детьми, Элли тоже приходила. В Кимбаре десятки лагун, где можно плавать. Но это только моя. Никто сюда не ходит. Даже скот. Возможно, никто не знает об этом месте, и я не собираюсь никому говорить.

— Я знаю, — похвасталась она.

— Вот видишь, тебе оказана честь.

Ребекка отвернулась, боясь не справиться с наплывом чувств, нагнулась и стала рассматривать цветок, одиноко росший возле камня.

— Что это за цветок? — Она потрогала нежный розовато-лиловый лепесток.

— Понятия не имею. Здесь масса красивых безымянных цветов.

— Назови его в мою честь. — Она подняла голову и посмотрела на Брода.

— Я знаю! Он будет называться «лилия Ребекки».

Он такой же хрупкий и изящный, как ты.

— Ну, смотри, не забудь: лилия Ребекки! Обещаешь?

— Для меня это всегда будет лилия Ребекки.

Она сняла туфли.

— Хочу пошлепать по воде.

Ее тоненькая фигурка в розовых джинсах и такой же рубашке легко двигалась по песчаному берегу к кристально прозрачной воде. Она уже зашла в нее по щиколотку.

— Потрясающе! Надо было захватить купальники.

Желание охватило его, словно огонь сухую траву. Он желал ее задолго до того, как по-настоящему узнал это прекрасное тело. И теперь каждый день боролся с собой, но его тяга к Ребекке только усиливалась.

— Брод! — смеясь, она бежала к нему. Вода блестела на ее фарфоровой коже, стекала по шее на розовую рубашку, и та, промокнув, прилипла к ее груди. Он заметил, что на ней не было лифчика. Под намокшей материей угадывались твердые соски.

Это было выше его сил.

— Можно ведь снять одежду, — очень тихо предложил Брод, притянув ее к себе и нащупывая верхнюю пуговицу рубашки.

— Я стесняюсь. — Она прислонилась к нему.

— И это после того, как я перецеловал каждый дюйм твоего прекрасного тела? — Воспоминание об этом останется с ним навсегда.

— Тогда меня по крайней мере охраняла луна, прошептала она, вся дрожа.

— Но не на рассвете.

— Когда мне пришлось уйти.

— До тебя я не приглашал к себе в комнату ни одну женщину, — сказал Брод, глядя ей в глаза.

— Значит, я единственная?

— Я говорю то, что думаю. — Он начал расстегивать одну за другой маленькие розовые перламутровые пуговички, наблюдая, как ее охватывает возбуждение и в глазах у нее загораются звезды. Наконец он отделил от нее рубашку, словно это был лепесток цветка. Она тихо вскрикнула, и он, сжав ее в объятиях, впился в ее губы страстным поцелуем.