Онтологически человек - [44]

— Это возможно, — быстро сказал Мирддин.

— Возможно, — жестко сказала Нимуэ. — Но маловероятно.

Артур азартно подался вперед.

— А вот и проверим!

Нимуэ медленно поднялась. Подол забился, как парус. Дану медленно подняла руки. По обе стороны лодки вскинулась вода, образуя тоннель, упирающийся прямо в ослепительный солнечный диск. Мирддин невольно зажмурился, лодка ухнула куда-то вниз, сердце подскочило, как при свободном падении, лодку мягко, но ощутимо тряхнуло — и она уперлась носом в берег.

Мирддин повертел головой, дожидаясь, пока перед глазами перестанут плясать цветные пятна.

Это было очень мелкое озеро, покрытое ряской, которую они разорвали при э... приводнении. Над ним уходили ввысь деревья толщиной в два-три обхвата, отчего лес вокруг походил на зал с колоннами. Неба видно не было. Вокруг стояли зеленые сумерки, как в аквариуме. Было тихо.

Артур поднял руку, призывая к вниманию.

— Четверо остаются тут, остальным осмотреть местность. На глаза никому не показываться, в контакты не вступать. Мерлин и вы двое — со мной. Госпожа...

— Я пройду по ручью, — сказала Нимуэ. — Со мной никого не нужно, это только помешает.

Артур кивнул:

— Хорошо. Сбор здесь же через два часа.

Он вытащил клинок из ножен, осмотрел и со стуком загнал обратно. Экскалибур был виден уже всем.

У сержанта, как он ни был вышколен, расширились глаза.

— Так это правда... сэр.

— Правда, — ответил Артур.

Нимуэ медленно шла по каменистому руслу. Ручей был мелкий и звонкий, извивавшийся между могучих корней. Вода в нем была ледяная, и дно было видно до камушка. Над ним шныряли карпы с черными спинками, щекотно тыкаясь носом в щиколотки. К воде склонялись резные папоротники, похожие на птичьи перья, топорщились антеннками хвощи. Мох между серых корневищ был глубоким и мягким, как ковер. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был плеск — да еще глухой чуть слышный стук, когда под стопой сдвигалась галька.

Вдруг что-то случилось — Нимуэ ощутила это, как вода ощущает пробой в плотине. Мгновенное, острое чувство нехватки, которое повлекло ее за собой.

Нимуэ волной выплеснуло на поляну.

Люди лежали на земле в странных позах. Куда ни глянь — разжавшаяся рука, выпавшее яблоко с надкушенным боком, блаженно-безмятежное лицо, хрустальная нитка слюны из приоткрытого рта. Яблоки багровели в траве, яшмовой и изумрудной, слишком яркие для такого освещения. В таких сумерках им следовало бы быть почти черными.

Мирддин стоял посередине поляны, держа на отлете яблоко и, нахмурив брови, сверлил его взглядом, ничего больше вокруг не видя. Рядом Артур силился вынуть клинок из ножен, но не мог пошевельнуться. Побочный эффект Экскалибура, истинной связи с землей — ему нельзя было причинить вред в локусе. Только заблокировать. Над Артуром стояла женщина и рассматривала его, как статую в музее.

Платье у нее было зеленое, отблескивающее медью, как жучиные крылья. Тяжелые рыжие косы перевивали золотые нити. Голову венчала корона. Нимуэ узнала Помону, Дарительницу яблок, по набору изображаемых атрибутов.

Помона обернулась. Плеснули широкие рукава.

— А. Вот это чьих рук дело.

Голос у нее был грудной, певучий и очень низкий.

— Что?

— Вторжение.

— Это Срединные земли, — сказала Нимуэ. — Они принадлежат человеку.

Женщина усмехнулась углом рта:

— А кто рассказал об этом людям? Кто изготовил резонатор? Кто указал точку входа? Руку мастера всегда видно.

Нимуэ промолчала. Не хватало еще светской беседы над телами. Помона склонила голову набок:

— Зачем тебе это нужно, девочка?

— Земля, свернутая в локус, начинает умирать, — сказала Нимуэ. — Так происходить не должно.

— И ты думаешь, что так спасешь ее? — Помона покачала головой. — Вот, ты привела сюда смертного короля. Да, он искренен. Но его представления о благе не просто повредят земле — они ее убьют. — Она повернулась к Артуру и погладила его по щеке. — Даже не нужно читать его мысли, чтобы знать, что там. Мосты. Дороги. Заводы. Города. Он срубит леса, чтобы проложить дороги и выкорчует оставшееся, чтобы добыть железо и уголь. Потом он построит заводы, и отравит ими воздух и воду. А потом задохнется в том, что осталось, и даже не поймет, почему. Это уже было раньше. И это повторится впредь.

— И поэтому ты питаешь свои земли людскими жизнями.

— Я не делаю с людьми ничего, что люди сами не делают с собой. То, что я беру, иначе бы просто пропало. — Женщина опять усмехнулась. — Почему они зовут меня Матерью сна? Почему они меня призывают? Почему они выставляют лампады на окно в Долгую ночь? Почему вырезают мои изображения над окнами? Почему бросаются вниз с моста с моим именем на устах? Я нужна им так же, как они — мне. Людям нужно утешение. Людям нужен покой. И когда больше некому его дать — его приношу я.

— Утешала бы ты их, если бы это не прибавляло тебе сил?

Помона пожала плечами.

— Таков мой долг перед моей землей. Не притворяйся, будто не понимаешь. Я ведь вижу, что тебе нужно. Тебе нужен полукровка, потому что ты берешь через него энергию. — Она покачала головой. — Тебе повезло, что вы сюда попали. Можно еще успеть что-то сделать.

— В каком смысле «успеть»? — спросила Нимуэ.